1994 год. 17 июля.
Ужасный, чудовищный день! Сегодня вечером пришел домой из бара и мама вручила мне повестку из Советского РВК: "Срочно прибыть 18 июля к 9.00". Что бы это значило? Меня всегда пугало и до сих пор в дрожь бросает всякое упоминание об армии. Хотя мне и присвоили звание лейтенанта, какой из меня офицер? Хорошо, если это просто вызов для оформления документов. Не хочу в армию! Спаси, Господи!
В налоговой сегодня закончили проверку ТОО "Оберон". Насчитал им 10 млн. Мелочь, а приятно. Обещали скоро отдать премию. Куплю себе новые ботинки и свожу Таньку в ресторан.
31 августа.
Форму получил, но она сидит на мне, как на корове седло. Прапорщики здесь - все местного производства. Все как один намекают, что надо вливаться в коллектив. Я старательно обходил этот вопрос, но сегодня сам Огнев сказал, чтобы готовили по 100 т.р. - в ближайшие выходные мы трое будем "вливаться в коллектив" на природе. Делать нечего - придется лезть в НЗ.
Сейчас я отдыхаю - сегодня вечером пойду в наряд патрульным. Вчера ночью Вовка потихоньку плакал в подушку. Мне и самому выть хочется, несмотря на то, что я оптимист. Как представлю, сколько мне еще служить, а я здесь всего 13 дней.
Завтра отправлю домой письмо. Не выдали форменную обувь.
1 сентября.
Вчера на разводе проверял наряд подполковник Маринин. Как он увидел мои ботинки, его чуть удар не хватил. Он так орал, что пена изо рта летела. Я попытался вякнуть, что мне не выдали положенную обувь, но лучше бы я этого не делал. Он выгнал меня с развода, поэтому про права человека я ничего ему сказать не успел. К своему наряду я присоединился после окончания мероприятия.
Ночью побродил по городку с двумя бойцами, потом мне это надоело, я сказал им, где меня найти и пошел спать.
А эти падлы, только я ушел, смылись в казарму и уснули там. Дежурным по дивизиону стоял капитан Куценко. Он меня решил найти в 4 часа утра; естественно, не нашел и сразу же накатал Огневу рапорт. Тот меня вызвал, и я объяснил, что замерз, пошел погреться и заснул. Огнев скрипнул зубами и сказал, что для начала он меня еще раз сегодня поставит в патруль. Придется эту ночь не спать.
Написал рапорт на возмещение расходов на дорогу из Ростова сюда. Огнев подписал. Сегодня перед разводом буду в бригаде - зайду в финчасть.
3 сентября.
Дали мне в наряд двух местных. Они в 11 часов ушли в казарму. Я промолчал: опасаюсь с ними связываться. Пришлось ходить по территории одному. В 3.00 меня нашел дежурный и спросил, где бойцы: я ответил, что отпустил погреться. Он усмехнулся и ушел. В 4 часа утра пел муэдзин - заунывно, но красиво.
Я служу в батарее капитана Куценко СОБом (старший офицер батареи). Он дал мне учебники и велел за неделю все повторить и изучить. В батарее почти половина - местные. Похоже, они надо мной открыто насмехаются; как ими командовать? Когда я один на один боюсь с ними остаться!
Ходил в город - отправил домой письмо. Обедаю в солдатской столовой - денег нет - отдал на "вливание", а зарплату и не обещают. Завтра - "вливание".
5 сентября.
Вот это я "навливался"! Еле ноги волоку. Голова разваливается на куски. Ездили на природу, к какой-то речке, на травку, было человек тридцать, даже контрактники, падлы, увязались. Набрали водки 2 ящика, баранчика - пожарили шашлык. Ну, там еще огурцы, помидоры и т.п. Я так нализался, что очнулся только у себя на кровати, а как я на нее попал - не помню. На утренний развод еле выполз. Огнев назначил меня " ответственным" по казарме. Поясняю, "ответственный" - это такой офицер, который фактически исполняет обязанности дежурного по батарее. Это все происходит благодаря бардаку, царящему в Н-ске. Но это все ерунда. Самое неприятное - это то, что нужно ночевать в казарме. Я этого, честно говоря, боюсь.
Капитан Донецков сказал, что скоро нас будут припахивать начкарами.
10 сентября.
Вчера первый раз сходил начкаром. В помощники дали прапорщика Абубакарова. Быстро принял караульное помещение у Сереги Нелюдина и завалился спать. Предварительно предупредил сержанта.
Папоротник тоже завалился спать, скотина. Сержантище уснуло за пультом на телефоне. Проспали смену. Вторая смена стояла на вышке 3 часа. Часовой на "фишке" дрых, поэтому и не дергался. В полночь, как черт, приперся Куценко. Он долго ломился в калитку, разбудил часового, тот спросонья сразу ему открыл. Куценко зашел в караульное помещение и увидел нас. Я проснулся от затрещины. Теперь болит челюсть и сразу после караула будет встреча с Огневым.
Принесли нам на хранение телевизор - теперь программа у нас в полном разгаре.
На КПП ломились местные, была драка; сломали солдату челюсть. Хорошо, что не я был там в тот момент дежурным.
12 сентября.
Огнев пообещал меня убить, если я еще раз усну в карауле. Куценко требует, чтобы я проводил зарядку с личным составом (л\с) каждое утро. Я сам не могу ни разу подтянуться - какие уж тут упражнения. А еще надо ходить на вечернюю поверку, но тут шастают местные по вечерам - неохота на них нарваться.
Вовка говорит, подходил один местный, просил занять денег. Вовка сказал, что зарплату не дают - денег нет.
14 сентября.
Вчера было в бригаде подведение итогов. За август. Наш дивизион весьма хвалили. Неужели в других подразделениях еще хуже, чем у нас? Зашли в "чипок" - взяли по бутылке пива - вообще-то, я тут много выпиваю - почти каждый вечер бывает бутылка у нас в квартирке. Периодически заходит сосед - замполит из Минского училища Косач с бутылкой шампанского. Он говорит, что это на запивку и смотрит вопросительно через очки. Тогда Серега достает флакон, и мы вмазываем. Как бы не спиться! Недавно заходил к нам в комнату Огнев - смотрел порядок (!). Приказал убрать вешалку со стены, косо посмотрел на пустую тару. Я пытался напомнить ему о правах человека - как об стенку. Он посмотрел мимо меня и вышел.
Вместо караула меня опять ставят в патруль. Но я уже приспособился: 2 часа сплю - полчаса брожу по городку, а потом весь день сплю.
Обувь не дают форменную, я думаю, что пора подавать в суд на зампотыла. Вернее, сначала я напишу в штаб округа. Заодно накатаю телегу, что мне не выплачивают подъемные и возмещение транспортных расходов.
Два солдата из кикелов явно оборзели - Багамедов и Мустафаев - пытаются мне все время тыкать и ставить меня на место. Надо что-то придумать.
17 сентября.
Вчера вечером я остался дома один. В 11 часов вечера в двери стали ломиться Поленый, Гарифуллин и Косач. Требовали занять им денег и дать сахара. Все - пьяные. Я молчал. Тогда они выломали двери и чуть-чуть меня не прибили. Денег я им не дал, а сахар они нашли и забрали.
В час ночи пришел "ответственный" Вовчик и чуть не "упал" у дверей. До трех часов ремонтировали двери. Легли поздно. В 6 утра примчался посыльный - тревога. Продрал глаза. Пошел к штабу.
Огнев увидел, что у меня нет вещмешка. Дико орал. Отправил в казарму - искать. Я пошел к Маге - дежурному по батарее. Он открыл мне каптерку, и мне удалось взять вещмешок солдатский.
Выдвинулись в "бригаду", (расположение 1-го батальона - там у нас штаб бригады). Построились на плацу. Нас проверяли Салин - начштаба бригады и Маринин. Последний меня, видимо, запомнил: посмотрел на мои ботинки и разорался снова; затем взял мой вещмешок, а там бирка - "мл.с-т Иниев". Тогда он подозвал Огнева, показал ему на меня и что-то высказал. Я понял, что мне будет плохо.
Когда мы вернулись, он вызвал меня в штаб и долго орал с пеной у рта. Неприятно, но это пережить можно. Лишь бы по голове не бил.
18 сентября.
Выдали жалованье за август. Сразу я и Серега пошли на базар в город. Походили немного по рынку, тут к нам подходят четверо местных и говорят, помогите с деньгами, займите тысяч 100. Я говорю - нету. А они говорят: " Врешь, на базар без денег не ходят". Мы с Серегой ломанулись от них, вылетели к стоянке такси - они нас не преследовали. Мы взяли "тачку" и примчались домой.
Телевизор наш забрал вернувшийся хозяин. К нам поселили прапорщика чеченца. Он припер с собой штангу. Ночью кто-то ее задел, она покатилась и ударилась в мою кровать. Я чуть разрыв сердца не получил с испуга. Говорят, он ставит рога начальнику артиллерии. Интересно, а муж в курсе?
29 сентября.
А ничего и не было. У комдива были, похоже, другие проблемы. А я ездил на склад 2-го батальона получать личное оружие - ПМ. Получил и сдал в оружейку. Пишу эти строки я опять в карауле: сегодня я начальник. Помощник - папоротник. Три часа ночи - он дрыхнет. Недавно уехал Куценко - я ходил с ним проверять посты. По счастью, никто не спал. Капитан сказал, что я постепенно втягиваюсь в работу. Признаться, похвала приятна. Пока бойцы спят, я собрал и разобрал АКМ. Давно не держал в руках этой штуки. Нелюдин где-то достает патроны и ходит в конец парка с бойцами стрелять по бутылкам.
Честно говоря, в карауле я чувствую себя спокойнее: за стенами, с оружием и под охраной надежнее, чем в нашем доме, когда вокруг кикелы.
К Вовану опять подходили местные за деньгами. Он, кажется, просто убежал. Я слышал, что и во 2-м батальоне на наших наезжают; и даже в 1-м городке. От таких новостей всякое желание служить исчезает.
3 октября.
Съездил на боевые занятия в поле. Раньше я о минометах имел смутное представление. Но здесь посмотрел учебники, а вчера и на практике разобрался - не так уж все и сложно. Вместо прицела - панорама и т.п. А все остальное, в принципе, такое же, ничего сложного.
8 октября.
Национальная катастрофа! Я спрятал деньги в ножку кровати. И уснул. Проснулся от дикого холода. Смотрю, а я лежу на своей кровати, но кровать стоит на лестничной площадке. А ножка кровати, куда я спрятал деньги, без наконечника. Когда они меня тащили, деньги могли вывалиться. Я поднимаюсь, шарю в ножке. Денег нет!!! О, мои сбережения! Если они выпали и их подобрали Поленый с бандой, то хрен они мне их отдадут. Пропьют падлы.
Я встал, стал стучать в дверь. За ней заржали. Пришлось закричать громко и ужасно: "Я замерзаю". Жестокосердный Косач ответил: "Мерзни, мерзни, волчий дух". Я замолчал, они ушли. Минут 10 спустя сердобольный Вовик открыл мне дверь. Я уговорил его помочь мне занести кровать. Но про деньги он ничего не знает. Придется на жизнь занимать у Сереги и Вовика.
Косач надрался до поросячьего визга и блевал в сортире. А утром была тревога. Примчался солдат, постучал, разбудил. Я поднялся, неумытый и небритый, побрел в казарму. Вещмешок лежал у меня в командирской комнате. Комната взломана, мой вещмешок разобран. Пропало ОЗК. Пришлось снять ОЗК с вещмешка у Куценко, пока он как-то случайно отлучился. Бирку я у него срезал лезвием, оторвать ее было невозможно. Насилу успел к машине в "бригаду". Огнев стоял у машины и отвесил мне пендель. Пришлось промолчать.
Хорошо в бригаде смотр был быстрый, принимал его начштаба бригады Салин, и он не придирался. Но объявил, что в воскресенье будет общебригадный кросс. И я как раз на него попадаю. Потому что в субботу вечером прихожу из караула.
10 октября.
С караулом последним вышла целая история.
Принимал караул Куценко с Бубновым - лейтенантом-связистом. Какая муха укусила капитана, я не знаю, но он завизжал уже с порога: "Бревно"! Я не пойму - какое бревно? Вовка у меня был помощником - ему помещение сдавать. "Бревно" оказалась спичкой - у входа лежала. Куценко зашел и говорит, что пока как положено помещение не сдадут, он караул не примет. Взял спичку, ваткой обмотал и полез по щелям. Я сразу понял, что домой я попаду в лучшем случае ночью.
Фонарь был разбитый - как всегда, сколько я здесь себя помню. Куценко издевается: "Где целый фонарь? Доставайте или я разворачиваю караул и уезжаю".
У Вовчика уже губы дрожат: полкараула - кикелы - они палец о палец не ударят. На постах оказались в эту смену все русские, т.е. убирать могут только два человека, а один из них в довершение всего оказался пьяным. Бубнов его выцепил и давай по морде бить, у того глаза стеклянные, ничего не соображает. Один мой уборщик, который трезвый, уже никакой - на него смотреть страшно. Я сижу как полено и молчу. Но тут капитан и до меня добрался: "Развалил караул, недоумок!". Я возьми и вякни: "Мне тут разваливать нечего - уже до меня все развалили". Куценко кровью наливается - он ведь то же алкаш, говорят, я все принюхивался к нему - трезвый он или нет, так и не понял. Думаю, сейчас он меня будет бить. Но он не стал, может быть, при солдатах не захотел.
Потом позвонили из штаба - начштаба Донецков - и стал говорить Куценко: "Чего ты их мурыжишь? Им же завтра в наряд по столовой - они же умрут, дай им отдохнуть". Куценко скривился, но отпустил нас. Когда приехали, Донецков со мной даже заговорить не захотел. Ну ладно, я в 9 часов вечера вернулся понятно почему - но он-то чего здесь высиживает? А он меня "убил": "Завтра кросс. Иди готовь ведомость, номера на грудь и спину, флажки, таблички "Старт" и "Финиш" и т.п.". Я глупо вякаю: "А когда?" "Прямо сейчас. У вас вся ночь впереди", - отвечает. - "А за то, что у вас караул пьян - завтра будем разбираться".
По территории местные шастают, в казарму заходят. Дома холодно - не топят. Страшно хочется жрать. Завтра кросс. Все нехорошо. Деньги пропали. И каюсь, духом я упал.
13 октября.
Никуда, естественно, ночью я не ходил - больной я, что ли? У меня теперь командир батареи - старший лейтенант Хакимов - из местных, ему полегче - с кикелами может диалог вести. Он приготовил номера, флажки - у нас оказывается были, а я и не знал. Ведомости писаря в штабе составили по "штатке". Они вообще всю писанину, какую можно в штабе делать, делают. В подразделениях с писарей толку никакого - они все в нарядах пашут, как и все. А эти трое писарей и живут в штабе. Они и уволятся из штаба. Донецков их пестует и лелеет. Мне кажется иногда, что в канцелярской работе они больше начальника штаба понимают: карты чертят, журналы учета боевой подготовки ведут, штатки ведут, конспекты занятий пишут и т.д. и т.п. Писаря производят приличное впечатление на фоне общей серости, и я иногда захожу к ним просто поболтать.
Ну, так вот. Место для кросса, так сказать, слава богу, рядом с нашей частью. Второй батальон вообще минут 40 только до старта добирается, по гористой-то местности-то. У них уже половина с высунутыми языками подходит к старту. Офицерам можно бегать в спортивных костюмах и кроссовках. Это все я из дома привез - не пришлось покупать, как Шурику. Стартовали. Вижу, как дорога за бугорок зашла, капитаны и майоры в каких-то строениях скрылись. Я - за ними. Куценко обернулся, меня увидел и кричит: "Беги, Пушко! Сюда нельзя - молодой еще"! Пришлось бежать дальше. По дороге уже сапоги попадаются - солдаты сбрасывают. Насилу добежал до финиша (он там же, где и старт; дорога одна - сначала бежишь в одну сторону - до контрольного пункта, а потом обратно), а все прятавшиеся начальники уже там. Огнев мое время замерил и молчит. Я в ведомость осторожно через его плечо заглянул - у Куценко - "5", Донецков - "5" и т.д. А у меня "2" - норматив не выполнил. Мне даже обидно стало - бегал как дурак. Теперь ноги неделю болеть будут.
15 октября.
Мать прислала письмо - дома все нормально. Обещала сделать денежный перевод. Надо написать, чтоб не вздумала: здесь лишние деньги - источник повышенной опасности. Недавно Вовка пришел молчаливый и расстроенный. Молчал, молчал, а потом мне и Сереге раскололся. Он ходил в магазин, который напротив кладбища, один. К нему подошел один местный, Зелимхан, и с ним еще трое. Они Вовку остановили и говорят: "Ты еще не понял? Здесь все платят! На нашей земле живешь, плати". "Сколько же вы хотите?" - спрашивает Вовка. "Стольник в месяц - и живи спокойно". "У меня сейчас нет". "Мы завтра придем; мы же знаем, где ты живешь!" - и называет и дом, и квартиру, и как нас зовут. Ну, это местные солдаты стучат, однозначно. Картина Репина "Приплыли". Потом Вова вспомнил, что нас обещали зарезать. Серега сказал: "Ерунда!", а я так не подумал. Они же наркоманы почти поголовно, под кайфом ткнет в тебя ножом, а утром и не вспомнит.
Сидели, сидели - ничего не решили. А я думаю так: если бежать - это же куча неприятностей, разборки с военной Прокуратурой - там можно крупно влипнуть; а если остаться - страшно, по 100 тысяч только дай, потом они 200 захотят, потом 300; а потом все равно не заплатишь и они пришьют тебя где-нибудь потихоньку и разбираться никто не будет - они здесь почти все друг другу какими-нибудь родственниками приходятся.
Вот влип: с одной стороны - местные, с другой - Огнев. Что делать!!! К кому обращаться за помощью! Но если положение ухудшится - я побегу.
17 октября.
Сегодня получил форменные туфли! Ботинки, а я и не сомневался, проплыли мимо меня. Но теперь еще можно в туфлях ходить, хоть Маринин не будет орать на меня на смотрах. Давали мне бушлат белого цвета - недоделанный что ли? Я отказался - сказал, что буду ждать нормальный. Папоротник на складе смотрел на меня как на дурака. А я ходил в библиотеку - глянул газетки и случайно узнал, что одному нашему начальнику большому из Ростова новое звание присвоили. Я тут же ему телеграмму поздравительную отбил. Он, наверное, от удивления повесится - какой-то лейтенант из задрипанного гарнизона его поздравляет. В 1-м городке у нас и Управление бригадой все сидит, и медрота, и библиотека, и клуб, и "чипок" - а главное, здесь безопаснее. Тут как-то местные заметно меньше лазают. А вообще-то и не поймешь: гражданских полно - обслуживающий персонал. А если какому постороннему надо в 1-й городок пролезть - местные прапорщики или контрактники проведут без проблем.
Надо мамин перевод получить - все-таки послала! Скоро у Сереги день рождения - Шурика пригласим. Надо на рынок съездить - овощей-фруктов купить.
26 октября.
У меня руки трясутся. Вчера опять приходили местные. Одного зовут Зелимхан, другого - Расул, третьего - Изам, последнего - Заур. Начали трепаться насчет того, что они держат весь Абу-Абакар и вообще - "крутейшие мэны". Я спросил самого наглого - Изама, не боится ли он, что ему случайно на голову упадет граната. Изам этот сразу ощерился: "Ты мне угрожаешь?!". "Что ты! Что ты!" - говорю я. - "Просто интересуюсь". "Не боюсь" - улыбается.
"Надо нам помочь материально" - говорят. И тут опять, слава богу!, к нам приперлись (как кстати!) Косач, Пол и Рустам. Местные прикинули, что они к нам надолго, и теперь нас шестеро против четверых, посидели недолго, поулыбались, и ушли, сказав, что еще встретимся.
Пол (Поленый) спрашивает: "Наезжают? Дайте в морду и все!". Умный какой! Он-то сам с офицерами и папоротниками из местных на короткой ноге - его не достают.
Я решился поговорить со своим комбатом Хакимовым. Надо же что-то делать?!
28 октября.
Поговорил, называется. Я ему в общих чертах описал ситуацию, а он говорит: "Дело молодое, сами разберетесь". Ах ты сука! "Дело молодое"! Сам-то рассказывал, что когда его в ресторане в Саратове отп...ли, он помчался в часть, и русские ездили за него разборки чинить. А тут он этим Расулам и Магам свой, а мы, естественно, никто.
Короче, спасайся, кто может и как может.
Проверка прошла на "ура". Группа полковников где-то там выгрузилась, их куда-то отвезли, свозили на строевой смотр, потом они там пили коньяк (привезли в канистрах прямо с завода), ели осетрину, шашлыки и т.д. и т.п., потом погрузились обратно и улетели в Ростов. Я, честно говоря, не уверен, что они вообще знают, где и что в нашей части находится. По окончании осенней проверки наш комбриг сияет как медный пряник. Было офицерское собрание - я там встретил Шурика и поделился бедой. Он сказал, что у него тоже большие проблемы и рассказал одну интересную историю по этому поводу.
У них в батальоне местная шушера пыталась наехать на одного старого майора. А у него друг - старший лейтенант Бугаенко. Видел я его, действительно Бугаенко. Так вот, он с этой шушерой на их базе встретился, всем им вломил и кое-что сказал их пахану. И все! Как мама отходила. Но я, конечно, не майор, не Бугаенко, не даже старший лейтенант.
Ко мне рядовой Мустафаев уже какой день лезет: "Давай на ручках поборемся". Какое там поборемся?! Я до сих пор на зарядку ни разу не ходил; один раз на кроссе побывал. В квартире пытался поднять штангу - поднял до пояса.
Надо начинать заниматься спортом. По чуть-чуть и т.д.
Написал маме письмо - пусть отправит мне заверенную телеграмму; очень хочется попасть домой, хотя бы на 10 дней. Подальше от местных, а там придумаю что-нибудь.
1 ноября.
С этой телеграммой произошла целая эпопея. Оказывается, мне ее уже посылали, но я не получил. Я выбрал момент и пошел в строевую часть, где всю почту фиксируют. Попросил одного очкастого сержанта-срочника ее поискать. Поискали - отсутствует. Я думаю, просто припрятали. Огнев считает, что если меня в отпуск отпустить, то только меня и видели. Честно говоря - он недалек от истины. Поэтому он мне по любому приказ на отпуск не подпишет. Надо что-то придумать.
Отправил матери деньги переводом. Хожу по городу озираясь, в постоянном напряжении - как бы не нарваться на "друзей". Один не хожу - или с Вовкой, или с Серегой, но честно сказать, они в таком же состоянии, что и я. Завтра в караул. Морально отдыхаю я теперь только в карауле - там безопасно.
3 ноября.
Очень неприятно - получил по морде. Бегал звонить домой на почту. Там есть такой закуток, чтобы короче пройти. Я туда сунулся - и прямо на "друзей". Вокруг - никого. Они ко мне подошли и Изам говорит: "Где деньги, Пушко? Сколько можно ждать?" и как даст мне по яйцам! Я чуть не умер. Тут еще двое мне ботинками по ребрам добавили. В создавшемся положении пришлось согласиться на оплату. Они сказали, что сами придут за деньгами.
Звонить мне сразу что-то расхотелось, но я все равно позвонил. Попросил маму повторить заверенную телеграмму. Может быть, удастся смыться? Пришел в казарму, где имел оживленный диспут - платить или не платить? Вовка после моего рассказа сразу сел на "измену". Серега был против. Я их утешил: сказал, что поеду домой, проработаю все юридические вопросы и я отсюда вместе с ними "сделаю ноги". Боже, Боже! Помоги мне!
4 ноября.
Я отдал деньги! Лежу в комнате, ноги на грядушке - по системе йогов. Тут стук. Открываю. Стоит солдат, из местных, говорит, что меня зовут друзья на улице. Вышел - чего терять-то? Там двое - Изам и Заур. Я отдал им 100 тысяч. Они заулыбались, пожали мне руки, похлопали по спине и ушли. А у меня только одна мысль в голове: "Надо делать ноги!"
На разводе комбриг объявил о повышении боевой готовности: в Чечне неспокойно, а нам до нее - рукой подать. Усиливают караулы и т.д. У нас в парке поставили МТЛБ "под парами", "танкист" днюет и ночует в караулке, ввели еще одну смену, начкар и помощник - только офицеры и прапорщики, дежурный и помощник по дивизиону - то же самое.
Я купил портупею, это здорово - а то приходилось все время занимать то у одного, то у другого. Шапку зимнюю выдали - хоть и на размер больше, но пусть лучше такая будет. Комнату нашу наконец затопили - более-менее тепло стало. А воды нет по-прежнему, приносят бойцы из столовой - у нашего прапорщика там блат хороший - ему сколько надо, столько и волокут: он иной раз даже в ванной купается.
6 ноября.
"Праздничный" наряд - усиленные караулы, все по местам. Хорошо хоть ответственным не заставляют оставаться, т.к. я почти постоянно в карауле. Уважения со стороны солдат никакого. Я совершил крупные ошибки, когда сюда прибыл с ошалевшими глазами. Они увидели, что я сам как лох, толком ничего не знаю. Тут многие уже служить заканчивают, а я только прибыл. Подчиняются они мне плохо, дать по морде - сил не хватает.
С другой стороны - есть интересная особенность. Солдаты "славянских национальностей" (здесь так и говорят!) еще как-то меня слушаются, а местные - ни в грош не ставят. Да еще "тыкают" постоянно. Это остатки моего авторитете убивает окончательно. По большому счету, плевал я на это - я в армию не рвался - но уже стало очень обидно, задевает мое самолюбие. Если бы можно было перейти в другую часть! Я бы уже таких ошибок не совершил. И спортом подзанялся бы. Пробую потихоньку отжиматься. Получается неважно.
Мне кажется, Вовка заплатил - как-то он успокоился за последнее время.
Кто-то спер у меня в караулке ручку.
23 ноября.
В очередной раз не получил деньги. Опять надо писать жалобу в округ - начфин Витя, наверное, подзабыл, что я умею это делать. Попал у КПП в "объятия" Изама: пришлось "занять" ему 50 тысяч - к счастью, больше у меня не было.
Серега до сих пор в госпитале, но выглядит заметно лучше.
Заходил на рынок вчера - купил яблок и изюма. Здесь я фруктов ем больше, чем дома. Базар в этом отношении прекрасный.
24 ноября.
Беда - мой комбат заболел. Я - СОБ. Мне теперь вести батарею на смотр. Я бы с удовольствием, но я ведь с ними не справлюсь. Кикелы эти меня живьем съедят. На смотрах командовать мне еще не приходилось.
Наряд тоже мне расписывать надо. Я один в такое дерьмо мог влипнуть. Вовка и Серега - КВУ, у них СОБы - Поленый и Костин, а я один из наших - СОБ. Расписание делать надо. Что-то про парк вчера на совещании Огнев бубнил. У меня прав нет, я в технике - дуб дубом. Ужасно неудобно.
Хочу купить плэйер - музыку послушать, а то совсем одичаю тут.
Модуль в первом городке обворовали. В первом! У нас тут можно просто пешком пройти и все забрать. Надо придумать, куда прятать деньги, пока они у меня еще есть.
27 ноября.
Огнев узнал о болезни Хакимова и поручил нашу батарею временно Куценко. "Пушко", - сказал он - "Я собственную собаку бы не доверил". Какой камень упал с моей души!
Вчера получил деньги - подъемные! Сегодня добежал до почты - сразу сделал денежный перевод домой. Заодно и позвонил. Мать беспокоится, как я тут питаюсь и одеваюсь. Если бы только это меня волновало!
Огнев поручил мне заделать дыру в заборе в парке. Доставай цемент, кирпич и делай. Когда хочешь и как хочешь. У меня в батарее новый контрактник - Айгази. Между прочим, нормальный пока мужик. Он сейчас еще полон энтузиазма - вот с ним-то я это и сделаю. Я уже и стройку одну присмотрел, где кирпичики возьму. Где взять цемент? У Айгази машины нет, придется искать транспорт.
Все настойчивее разговоры о полевом выходе.
30 ноября.
Достали меня эти солдаты из местных. Последний караул прошел омерзительно. Помещение толком не убрали. Избили солдата - русского. Я слышал крики, но не вышел - а что я сделаю?! Местные на меня самого кинуться могут, о последствиях лучше не думать.
А одних русских в караул не набирается: наряд по столовой чисто из славян. Местных туда ставить бесполезно. Им в падлу в таких местах работать.
К кадровым офицерам отношение намного лучше. А я что: институт закончил, два года пошарахался и домой. Солдатской жизни, так сказать, не нюхал. И отношение соответственное - кадровые посмеиваются, а солдаты презирают. Правда, это больше к местным относится.
4 декабря.
Пришел из госпиталя Серега. Сказал, что ему просто настое...ло там, лучше в части в караул походить. Травмы у него не такие серьезные оказались, как мне сначала показалось, так что внешне он вроде бы в порядке.
По случаю его возвращения была большая пьянка. Приходили Поленый, Гарифуллин, Костин и Косач. Что-то давно я Пургина не вижу. Костин из наряда забежал на полчаса. А Косач, оказывается, неплохой парень. Мы с ним на разные темы долго говорили, да он нормальный(!): и соображает, и юмор есть и не злой. Наверное, из-за того, что он худой и в очках, ему приходится свои недостатки компенсировать наглостью и вызывающим поведением. А я уже привык много пить - как бы не спится.
Дыру в заборе заделали. Айгази достал машину, я дал ему денег на цемент, а в карауле - ночью - послал бойцов за пачку "Мальборо" надыбать кирпичей на ближайшей стройке. А через день выпросил у Хакимова двух бойцов, мастерок и за полдня дырку залепили - любо-дорого посмотреть. Хоть что-то у меня получилось!
Начинаю привыкать к армейской жизни. Если бы не местные с обеих сторон, вообще все было бы неплохо. Даже Огнев был в парке и мне сказал: "Умнеешь, Пушко, - молодец". Хоть я его и терпеть не могу - но было очень приятно. Очень.
8 декабря.
Заходил в сапожную мастерскую в городе прошить подошву. А меня там вином угостили, колбасой. Какие все-таки люди разные здесь. И приличных много. Ну почему вокруг части и в части такие, мягко говоря, нехорошие? Мне это Шурик объяснил. У него сослуживец, "пиджак" с Урала, живет на квартире у местного русского. Тот давно сидит без работы. Вот уралец его и спрашивает: "Почему ты в контрактники не идешь?" А он объяснил: "Да у вас там одна шпана собралась. Вот вся шпана, что есть в городе и окрестностях - вся у вас. Туда нормальные люди не пойдут".
Вот и ответ: в части - шпана, за нами охотится - тоже шпана. Мы нормальных-то местных и не видели. Ну, офицеры - приличные люди, и чем старше, тем приличнее, контрактники - пара человек, и то держи ухо востро, вот и все. Мне бы дома служить, я бы, может быть, и из армии не ушел бы - есть тут свои светлые стороны.
12 декабря.
На совещании говорили, что еще молодых местных пришлют в часть. Выделят им отдельную казарму, офицеров из местных назначат. Я уже прикидываю: местных пришлют, русские уволятся весной, и тут будут одни местные?! Да я повешусь. Кто будет убирать, на кухне вкалывать и т.п.?
Какому-то контрактнику на лесопилке на полигоне пальцы отрезало.
Местные пока не беспокоят. Дали дивизиону денег на хоз.нужды - теперь старшина днюет и ночует в казарме - обои клеят, потолки белят, окна, двери ремонтируют, умывальник плиткой обкладывают - работа кипит. В караулке тоже ремонт - Слава Богу, не наша батарея ответственна за караул. Течет крыша в нашем боксе в парке. Огнев сказал, чтобы я устранил это дело - а я даже не знаю, с какого бока подступать. Опять незадача!
Да, проводили боевую учебу! Выкатили орудия, отрыли окопы, с наводчиками работали, затвор разбирали. Я во всю старался, все объяснял - недаром в карауле учебник проштудировал - заметил искорку уважения даже у местных. Они-то в этом не волокут, а я все-таки соображаю.
Работал на ПУО - оказывается, еще ничего не забыл, чему на кафедре учили.
Был на учебе новый начальник артиллерии бригады майор Клушин, дал мне 2 задачи - я решил. В общем, проявил себя неплохо. Он меня по теории еще поспрашивал и что-то себе на ум записал, по-видимому.
Клушин мне показал ЛПР - лучевой прибор разведки. Насколько удобнее, чем ДАК - квантовый дальномер! Крепится на буссоль, маленький, легкий. Чудо! А ДАК этот тяжелый как смертный грех. И ставить его неудобно, и таскать.
15 декабря.
Пишу в кабине - пока колонна стоит. Дневник я захватил с собой - в планшетку, боюсь оставлять в части - а вдруг найдут? Все произошло так внезапно. Вчера утром, на разводе, Огнев заявляет: "Выезжаем на территорию Чечни для восстановления конституционного порядка". У местных челюсти отвисли.
От нашего дивизиона едут две батареи - одни русские, с 3-й минометной нам людей подбросили. Меня тоже включили, говорят, Клушин настоял. Вот я отличился на свою голову! Серегу тоже взяли - ему радостно, балбесу. Едут Поленый, Гарифуллин, Костин, Косач, Куценко, Донецков, двое старшин из местных, несколько продвинутых контрактников, и ни одного местного солдата!
Получили оружие и в парк. Машины свои, которые на ходу, и из 3-й минометной. Получали снаряды. Дали ЛПРы! Вот это здорово. Связист вешался - такую кучу аккумуляторов зарядить срочно! Мне дали машину, но не дали рацию. Зато я урвал карту - не всем досталось. Все бегали, суетились. Водка - рекой!
Я матери накидал письмо - оставил прапорщику-чеченцу, чтобы он бросил в ящик, хотя надежды мало.
Ощущения непонятные: и страшно, и захватывающе, и гордость какая-то - в общем, я не писатель - словами выразить не могу.
Выехали уже в ночь, ехали рывками - то остановка, то проедем сколько-то. Ближе к утру передовые машины обстреляли. Говорят, что появились раненые.
Все, трогаемся. Сейчас 6.25. Все только начинается!
Лейтенант Пушко Вячеслав Николаевич был убит около 8 часов утра того же дня при обстреле колонны из засады стрелковым оружием и минометами. Дневник был обнаружен в его планшетке лейтенантом Нелюдиным Сергеем Петровичем.
04.09.2015
5748
Stimul
Хроника выполнения невыполнимой задачи
0