Переводчик лейтенант Сергей Белогуров (провинция Кунар, 1986-88гг.)

.– В прошлом году на Алихейле тоже один пуштун попался, – рассказывал высокий лейтенант, быстро шагая по тропинке, – ничего по дари не понимал. ... А потом надоело с ним возиться. Подполковник его на обратном пути из вертолета выкинул...

За полгода службы в Афганистане мне уже приходилось бывать на подобных мероприятиях, поэтому рассказ переводчика из разведотдела не удивил.

... в допросах обычно участвовал какой–нибудь прапорщик с пудовыми кулачищами, – он–то и выполнял всю черновую работу. Одних пленных подвешивали в резиновой петле к стволу танковой пушки, чтобы человек мог только–только касаться земли пальцами ног. К другим цепляли провода полевого телефона и крутили ручку, вырабатывая ток.
Пленные на допросе

Мы шли к караульному помещению, где содержались пленные. …Хорошо бы сейчас выкупаться в горной речке, а затем перекинуться в картишки на сон грядущий! И вот вместо этого надо идти допрашивать какого-то пленного «духа», который понимает только пушту.

- Слушай, а он не прикидывается?

- Кто, душара? Конечно прикидывается, они все дари понимают. А у этого на лбу как минимум десять классов лицея написано. Просто он думал, что у нас нет никого с пушту, вот и решил закосить под неграмотного крестьянина.

Во дворе караулки нас уже ждал подполковник – помощник начальника разведки армии. В ожидании, когда приведут пленного, подполковник рассказал, что этого человека взяли вчера в ходе боя, когда он и еще один автоматчик спрятались в пещере. Наш боец выстрелом из гранатомета убил автоматчика, а этого без сознания взяли в плен.

... к столу подвели пленного. Он был одет в широкие штаны и рубаху навыпуск – обычную одежду афганских крестьян. Высокий, широкоплечий. Короткая бородка. Большие ладони рук перебинтованы.

– Пахто поеги? [говорите на пушту?] – вступил я в разговор. ... Пленный повернулся ко мне, широко улыбнулся и начал отвечать. Он старательно выговаривал каждое слово, всем видом выражая радость, что наконец–то нашелся человек, понимающий пушту, который поможет русским командирам во всем разобраться.

Про себя я отметил, что это была речь не неграмотного крестьянина, но человека, несомненно, образованного. Я фиксировал ответы на бумаге и одновременно переводил: "Зовут Ахмад, сын Вали Мухаммада Юсуфзая. Тридцать три года... "

– Спроси, у него жена и дети есть?

– Нет, он говорит, что еще не женат...

– Чего он врет?! Тридцать три года и все еще не женат.

Смуглое лицо пленного потемнело, он вскинул голову и быстро заговорил.

– Так, так, сэбр, сэбр... да погоди ты! Товарищ полковник, он говорит, что пока старшие братья не женятся, он не может иметь семью. Это правда, у них в кишлаках есть такой обычай.

...Пленный отвечал, что против советских солдат он не воевал, что работал на поле и, услышав стрельбу, спрятался в пещере. ... Ладони почему забинтованы? ..., это один из солдат бил его по рукам прикладом. Но ничего, это пройдет. Он, Ахмад, понимает, что сейчас идет война и всякое может случиться. Он уверен, что русский командир исправит эту ошибку и отпустит его домой...

– Переведи ему, что мы знаем о нем все. Пусть он не запирается и расскажет, где его люди.

Подполковник ... схватил дымящийся окурок и с силой вдавил в ладонь пленного.

Тот замычал от боли, попытался было выдернуть руку, но мы с лейтенантом схватили его за плечи, удерживая на табуретке.

...Морщась и дуя на обожженную ладонь, пленный заговорил. Он снова повторял, что прятался от обстрела. Я смотрел ему в глаза и чувствовал, как во мне нарастает злоба против этого человека. ...Сволочь! Ничего, мы выбьем из тебя данные! Женевская конвенция, гуманное обращение – чушь собачья!.. Хотел бы я посмотреть, что сделали на моем месте те холеные московские полковники, которые рассказывали нам о правилах обращения с пленными?.. Сволочи, им хорошо там оставаться чистенькими!... Сволочь! Все равно мы расколем тебя!

...Шел третий час допроса. Несколько раз подполковник подзывал солдат–караульных, и те начинали избивать пленного. А он, с трудом шевеля разбитыми губами, продолжал говорить, что он простой крестьянин и работал на поле.

– Сергей, сориентируй его по карте. Пусть покажет местоположение группы. Пусть ничего не говорит, а только покажет рукой. ... Если не покажет, скажи, что мы его повесим, потом разрубим на куски и... и скормим собакам! Переведи ему дословно.

Я перевел. Пленный внимательно выслушал и вздохнул, возведя глаза к небу.

– Он говорит, что рассказал нам все, что знал. Его совесть чиста перед Аллахом.

– Ах, чиста? Гафуров, принеси веревку!

Лейтенант подошел к солдатам, курившим на ступенях караулки. Один из них снял с автомата брезентовый ремень. На одном конце лейтенант сделал петлю, другой несколько раз обмотал вокруг ветки чинары.

– Серега, помоги, – вдвоем мы поставили пленного на скамейку. Солдаты–караульные, заинтересовавшись происходящим, подошли поближе. Пленный стоял с петлей на шее, безучастно глядя вниз.

– Последний раз спрашиваю, где твоя группа? Какой состав и вооружение? Какая стоит задача? С кем поддерживаете связь? – подполковник стоял перед пленным, глядя ему в глаза снизу вверх.

Я перевел и, не дожидаясь ответа, от себя добавил:

– Неужели ты не понимаешь, что тебя сейчас убьют? Скажи... нет, просто покажи рукой, и ты останешься жить!

Пленный поднял голову и печально улыбнулся.

– Он говорит, что ему нечего нам сказать. Он не боится смерти, потому что он чист перед...

– А, черт, давай!

Мы с лейтенантом перевернули скамейку. Скрипнула ветка, и тяжелое тело повисло в петле. Ремень был широкий, и пленный висел, не теряя сознания, глядя на нас наливающимися кровью глазами. Было видно, как он весь напрягся, сопротивляясь удушью. По лицу градом катился пот. Мы не связали ему рук и, уже теряя сознание, он инстинктивно потянулся к душившей его петле, но тут же, последним усилием воли заставил себя сжать забинтованные кулаки и вытянул руки по швам.

– Давай, – всполошился подполковник, – давай, скорее вытягивай его, пока не подох!

...Мы с лейтенантом подхватили пленного, вынули из петли и опустили на землю. Подполковник набрал стакан чаю и плеснул афганцу в лицо. Тот медленно открыл глаза.

- Ага, он уже очухался... Он уже соображает... Завтра с утра посадить вот здесь, на солнцепеке. Воды не давать, может, поумнеет...

На следующий день Гафуров рассказал мне, что пленного передали в ХАД[афгаская госбезопасность].

– Все равно этот «дух» теперь не жилец. Наши бойцы ему на прощанье все внутренности отбили, кровью харкал. Доктор говорит, что больше месяца не протянет...

* * *

Прошло девять лет. Постепенно забывались какие–то эпизоды, .... Но в последнее время почему–то часто вспоминается человек с забинтованными руками, называвший себя Ахмадом Юсуфзаем. Сейчас мне тридцать три, столько, сколько было ему тогда...

Гибель 245-го полка в Чечне (доклад Льва Рохлина)