06.08.2021   1201 Stimul 

Штурм Бамута, май 1996 года. Первая чеченская война.

В этой статье изложено воспоминание непосредственного участника штурма Бамута во время первой чеченской войны, рядового контрактника 324 мотострелкового полка 34 дивизии Сергея Ивановича Сивкова.


Не знаю, как для других, а для меня бой на Лысой горе был самым тяжелым из всех, что я видел в ту войну. Может, именно поэтому события тех дней запомнились до мельчайших подробностей, хотя целых четыре года и отделяют меня от них. Конечно, не в этом сражении решался исход войны, да и вообще бой у Бамута трудно назвать сражением. Тем не менее, рассказать о нем стоит: многие из участников тех событий так и не вернулись домой, а тех, кто выжил в Чечне, с каждым годом становится все меньше и меньше.

В ночь с 20 на 21 мая я сменился с караула, когда в расположение нашего 324-го полка пришла машина с боеприпасами. Весь личный состав отправился на разгрузку, и каждый из нас уже знал о сегодняшнем наступлении. Большой лагерь войск МВД под Бамутом, где мы появились еще 17 мая, постоянно обстреливался чеченцами из автоматов и АГС, но на этот раз все обошлось без потерь. Боекомплект разгрузили и поделили здесь же, брали столько, сколько могли (у меня было 16 магазинов, полтора цинка патронов насыпью, 10 или 11 гранат для подствольного гранатомета: общий вес боекомплекта у каждого составлял примерно 45-50 кг).

…Следует отметить, что в бой шли не полки и бригады, а так называемые выездные (или боевые) группы, собранные из всех боеспособных подразделений той или иной войсковой части. Их состав периодически менялся: кто-то из «боевиков» охранял расположение части, кого-то отправляли сопровождать различные грузы.

Обычно в группе было 120-160 человек, какое-то количество танков, САУ и БМП… В этот раз нам не повезло: накануне 2-я рота уехала с автоколонной и «потерялась» — вернулась она лишь 22 мая. В итоге на штурм двинулось 84 человека на восьми боевых машинах пехоты. Кроме того, наступавших поддерживала артиллерия (несколько САУ и минометов).

Нашим батальоном тогда командовал майор Васюков. Настоящий «отец солдатам», он болел за своих людей и делал для них все, что мог. По крайней мере, с едой у нас был порядок, а вот сигареты каждый доставал как мог: проблем с табаком комбат не понимал, потому что сам был некурящим.

Спали мы недолго и поднялись в четыре часа утра, а уже в пять часов все колонны построились — и наши, и соседние. В центре 324-й полк наступал на Лысую гору, а справа от нас 133-я и 166-я бригада штурмовали Анжелику (я не знаю, какие имена у этих гор на географической карте, но все называли их именно так). С левого фланга на Лысую гору должен был наступать спецназ внутренних войск МВД, однако утром его еще не было, и где он находился, мы не знали.

Первыми в атаку пошли вертолеты. Летели они красиво: одно звено быстро сменяло другое, уничтожая на своем пути все, что можно. Одновременно подключились танки, САУ, РСЗО «Град» — одним словом, заработала вся огневая мощь. Под весь этот шум наша группа проехала вправо от Бамута к блок-посту МВД. Выйдя из-за него на поле (шириной около полутора километров), мы спешились, построились и двинулись вперед.

Впереди пошли БМП: они полностью простреляли небольшую еловую рощицу, стоявшую перед нами. Дойдя до леса, мы перегруппировались, а затем вытянулись в одну цепь. Здесь нам и сообщили, что спецназ прикроет нас с левого фланга, а мы пойдем справа, вдоль поля. Приказ был простой: «Ни звука, ни писка, ни крика».

В лесу первыми шли разведчики и сапер, а мы потихоньку двигались вслед за ними и, как обычно, смотрели во все стороны (замыкание колонны — назад, а середина — вправо и влево). Все рассказы о том, что «федералы» шли на штурм Бамута в несколько эшелонов, что вперед посылали необстрелянных солдат срочной службы — полная чушь. Людей у нас было мало, и все шагали в одной цепи: офицеры и сержанты, прапорщики и солдаты, контрактники и срочники. Вместе курили, вместе и умирали: когда мы выходили на бой, то даже по внешнему виду нас трудно было отличить друг от друга.

Через пять или шесть километров вышли на какое-то маленькое распаханное поле (выглядело оно так, словно здесь взорвалась авиабомба в полтонны весом). Отсюда было хорошо слышно, как по нашим самолетам ведут огонь из леса, и тут какой-то идиот пустил ракету «оранжевый дым» (обозначение «я свой»). Ему, понятно, досталось за это дело, потому что дым этот был заметен очень далеко.

Вообще, чем дальше мы шагали, тем «веселее» было. Когда группа снова зашла в лес, отцы-командиры принялись выяснять, здесь Лысая гора или не здесь. Тут я и в самом деле чуть не упал: ведь мы прошли не так уж и много, с нормальной топографической картой таких вопросов вообще не должно возникать. Когда, наконец, выяснилось, где находится Лысая гора, мы снова двинулись вперед.

Идти было тяжело, перед подъемом пришлось задержаться для отдыха минут на пять, не больше. Очень скоро разведка доложила, что в середине горы вроде бы все спокойно, а вот наверху стоят какие-то укрепления. Комбат приказал, чтобы в укрепления пока не лезли, а дожидались остальных. Мы продолжили подъем по склону, который был буквально «распахан» огнем наших танков (укрепления чеченцев, однако, остались целы).

Склон высотой пятнадцать-двадцать метров был почти отвесный. Пот лился градом, стояла страшная жара, а воды у нас было очень мало — никому не хотелось тащить в гору дополнительный груз. В этот момент кто-то спросил время, и я хорошо запомнил ответ: «Половина одиннадцатого». Преодолев склон, мы очутились на своеобразном балконе, и здесь просто свалились в траву от усталости. Почти в это же самое время у наших соседей справа началась стрельба.

Кто-то сказал: «А может быть, чеченцы уже ушли?» Спустя несколько секунд все поняли, что никто никуда не ушел. Казалось, что огонь вели со всех сторон, АГС чеченцев работал прямо над нами, а половина наших людей не успела даже взобраться наверх (в том числе и все пулеметчики). Рассыпавшись, мы стреляли, кто куда мог. Оставлять БМП без охраны казалось опасным — экипаж каждой машины состоял всего лишь из двух человек, — поэтому всю бронетехнику через полчаса отправили назад.

Не знаю, правильное ли решение приняло тогда командование. Вполне возможно, что огонь БМП помог бы нам в трудную минуту, но кто бы смог угадать, что произойдет с нами за несколько последующих часов?

Я добежал до конца нашей роты (в ней было 14 или 15 человек, командовал ротой капитан Гасанов). Здесь начинался овраг, а за его краем выше по склону находился основной блиндаж (или командный пункт ). Какой-то чеченец постоянно кричал оттуда «аллах акбар». Когда в его направлении несколько раз выстрелили, нам ответили таким огнем, что больше стрелять не захотелось.

Благодаря своей радиостанции я мог представить себе все происходящее в радиусе четырех километров. Разведчики сообщили, что потеряли всех командиров и начинают отход. В первые минуты боя им досталось больше всех: укрыться от пуль и осколков среди редких деревьев было невозможно, а сверху по ним вели непрерывный огонь.

Комбат кричал, что если они откатятся, то и вся наша группа окажется в окружении, затем отдал приказ уничтожить АГС любой ценой. Нашим замполитом был выпускник военной кафедрой УПИ (лейтенант Елизаров, химик по специальности), и его все время тянуло на подвиги. Он решил вместе с двумя солдатами подобраться к АГС снизу, о чем я доложил по радио. Мы (замполит, пулеметчик и я) уже начинали спуск, когда комбат обозвал нас придурками и приказал «вычислить цель визуально».

Из-за густой листвы «вычислить» АГС удалось лишь через три часа, когда дело свое он уже сделал. Подавили его минометным огнем (минометчики вообще стреляли очень хорошо, а наводчики САУ работали просто отлично: разлет не превышал 10-15 метров). А тем временем атаку на Анжелике чеченцы отбили.

Два дня спустя, в лагере, мы узнали о том, что происходило на нашем правом фланге, где наступали ребята из 133-й и 166-й бригад (сотни две их было, не больше). Они встретили такой плотный огонь, что только убитыми потеряли 48 человек. Раненых было очень много. Дело дошло до рукопашной схватки, в которой было уничтожено 14 чеченцев, но прорвать их оборону все равно не удалось.

Боевые группы обеих бригад откатились назад, и чеченцы стали перебрасывать освободившиеся силы на свой правый фланг. Мы хорошо видели, как они переправляются через речку в полутора километрах от нас, но достать их ничем не могли. Не было снайперской винтовки, а у чеченцев появился еще один АГС.

Наши потери резко возросли: многие были ранены по два и даже по три раза, и обещанного спецназа все еще не было. Докладывая о ситуации, комбат мог сказать одно: «Хреново: я людей теряю». Сообщить по радио точные данные о потерях он, конечно, не мог: все знали, что эфир прослушивается чеченцами. Командир группы сказал ему тогда: «Да ты вообще хоть последний останься, но горы не сдавай: отходить запрещаю». Весь этот разговор я слышал лично.

3-й батальон пошел в атаку и вышиб чеченцев с первой линии обороны, но за ней сразу же начиналась вторая, о существовании которой никто не подозревал. Пока наши солдаты перезаряжали оружие, чеченцы перешли в контратаку и вернули свои позиции. Батальон просто физически не мог удержаться и отошел.

Начался затяжной огневой бой: нас обстреливали и сверху и снизу. Расстояние было небольшим, взаимная ругань и мат сыпались с обеих сторон. Каждый, кто знает русский язык, легко представит себе, о чем мы там говорили. Запомнился диалог с двумя чеченскими снайпершами (судя по всему, обе они были из России).

На риторическое предложение одного из наших солдат первая ответила в том смысле, что этого добра у нее и здесь хватает с избытком. Вторая на обещание найти ее после войны со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами сказала: «А может быть, мы с тобой соседи по площадке, да только ты этого все равно не узнаешь!» Одна из этих снайперш чуть позже была убита.

К чеченским АГС вскоре подключился миномет. По нашим боевым порядкам он успел выпустить четыре мины. Правда, одна из них уткнулась в землю и не взорвалась, но другая попала точно. На моих глазах двух солдат буквально разнесло на куски, взрывной волной меня швырнуло на несколько метров и ударило головой о дерево. Минут двадцать я приходил в себя от контузии (в это время огонь артиллерии наводил сам командир роты.). Дальнейшее я помню хуже.

Когда сели аккумуляторы, пришлось работать на другой, большой радиостанции, а меня одним из раненых послали к комату. Выбегая на склон, мы едва не угодили под пули снайпера. Нас он видел не очень хорошо и промахнулся. Мы спрятались за какой-то кусок дерева, передохнули и побежали вновь. Внизу как раз отправляли раненых. Дойдя до той ямы, где сидел комбат, я доложил обстановку. Сказал и о том, что не смогли достать тех чеченцев, которые переправлялись через речку.

Он приказал мне взять гранатомет «Шмель» (здоровенную трубу весом 12 кг), а у меня одних автоматов было четыре штуки (свой собственный, раненого и двух погибших). Тащить гранатомет после всего случившегося не очень-то хотелось, и я рискнул обратиться: «Товарищ майор, когда я уходил на войну, мама просила меня не нарываться на неприятности! Тяжело мне будет бежать по пустому склону».

Комбат ответил просто: «Слушай, сынок, если ты его сейчас не возьмешь, то считай, что первую неприятность ты уже нашел!» Пришлось взять. Обратный путь оказался нелегким. Как раз в поле зрения снайпера я споткнулся о какой-то корень и упал, притворившись мертвым. Однако снайпер принялся стрелять по ногам, оторвал пулей каблук, и тогда я решил не испытывать больше судьбу: рванулся так, как только мог — это и спасло.

Помощи все не было, лишь артиллерия поддерживала нас постоянным огнем. К вечеру (часов в пять или в шесть — точно не помню) мы полностью выдохлись. В это время с криками: «Ура, спецназ, вперед!» появились долгожданные «спецы». Но сами они ничего не смогли сделать, а помочь им было невозможно. После недолгой перестрелки спецназ откатился вниз, и мы опять остались одни.

Чечено-ингушская граница проходила недалеко, в нескольких километрах от Бамута. Днем она была незаметна, и никто об этом даже не думал. А когда стемнело и в домах на западе зажглись электрические огоньки, граница вдруг стала ощутимой.

Мирная жизнь, близкая и невозможная для нас, протекала рядом — там, где люди не боялись включать свет в темноте. Умирать все равно страшно: не один раз вспоминал я там и маму родную, и всех богов. Отступать нельзя, наступать невозможно — мы могли лишь висеть на склоне и ждать. С сигаретами было нормально, а воды у нас к тому времени не осталось.

Мертвые лежали неподалеку от меня, и я чувствовал запах разлагающихся тел, смешанный с пороховой гарью. Кто-то уже ничего не соображал от жажды, и все с трудом удерживались от желания добежать до речки. Утром комбат просил продержаться еще два часа и пообещал, что воду за это время должны подвезти, если же не подвезут, то он лично поведет нас к реке.

Лысую гору мы заняли только 22 мая. В этот день в девять часов утра 3-й батальон пошел в атаку, но встретил лишь одного чеченца. Он выпустил одну очередь веером в нашу сторону из автомата и затем убежал. Догнать его так и не смогли. Все остальные боевики исчезли незаметно. Кто-то из нас видел ночью автомашину, выезжавшую из деревни. Видимо, в темноте чеченцы подобрали тела убитых и раненых, а незадолго до рассвета отступили. Тем же утром несколько наших солдат отправились в деревню.

Они понимали, что мост заминирован, поэтому речку перешли вброд. Дело в том, что у нас не было ничего, кроме оружия, боеприпасов и сигарет; сколько мы будем сидеть на Лысой горе в ожидании атаки, не знал никто — ведь группу обещали сменить еще накануне вечером. Осмотрев брошенные дома на окраине, наши взяли несколько одеял, полиэтилен и уже собирались возвращаться. В это же самое время, какие-то войска начинали красочное «наступление» на Бамут (если не ошибаюсь, это были войска МВД).

С вершины Лысой горы мы хорошо видели, как под прикрытием дымовой завесы по деревне медленно продвигались танки, а вслед за ними шли пехотинцы. Не встречая сопротивления, они дошли до кладбища, остановились, и тут их увидели те самые солдаты, спустившиеся вниз. На вопрос, почему произошла остановка, «наступавшие» скромно ответили: «Так вы ведь дальше еще не прошли». Наши, естественно, вернулись назад, а те так и ночевали на кладбище. Нам оставалось лишь смеяться: на Лысой горе в тот момент было семь или восемь человек, не больше.

В тот день комбата спросили, нужны ли ему подкрепления. Он ответил, что если пойдем брать деревню, то нужны. К Бамуту на вертолете послали людей из комендантской роты полка и придали им всех, кто только мог идти. Прибыли эти подкрепления уже после того, как все закончилось.

23 мая мы вновь перешли через речку, но на этот раз идти было труднее: из-за сильного дождя вода поднялась, да и течение усилилось. Чеченцев нигде не было видно. Когда вышли на берег, первым делом осмотрели мост и сразу же нашли несколько противопехотных мин (не меньше пяти). Мне тогда показалось, что лежали они здесь с 1995 года — так безграмотно их поставили.

Уже после войны в журнале «Солдат удачи» я прочитал статью о Бамуте, написанную каким-то украинским наемником, воевавшим на стороне чеченцев. Оказалось, что этот «военспец» и поставил те самые мины (которые наш пулеметчик — солдат срочной службы — просто взял в руки и зашвырнул в ближайшее болотце). («Солдат удачи», #9/1996, стр.33-35. Богдан Коваленко, «Мы покидаем Бамут. Боевики УНСО в Чечне».

Статья представляет собой смесь откровенного вранья и сочинительства,да такого рода, что, при первом ознакомлении, вызывает сомнении в реальном участии автора в боевых действиях в Чечне, и в районе Бамута. В частности, резкое неприятие эта статья вызвала у офицеров отряда СпН «Витязь» ОДОНа им.Дзержинского, авторскими выдумками о участии в бамутских боях этого отряда.

О минировании моста Б.Коваленко пишет: «Мин чеченцы имели массу и всяких. Среди них много МОН. Обычно они сбрасывали на них гирю, чтобы проверить действие. Я заминировал единственный сохранившийся мостик через реку (до этого мины не ставили год). Некоторые выражали свое неудовольствие: теперь им приходилось преодолевать реку вброд. Положение изменилось, когда на мине подорвался какой-то «кацапчук». Сомнительно, что «кацапчук» «подорвался» во время боёв,известные обстоятельства боя не дают нам такого информации, а любые «подрывы» после того, как боевики ушли из Бамута, последние наблюдать никак не могли…)

Выяснилось, что всех своих убитых чеченцы забрать не успели. Дом, стоявший у моста, был просто залит кровью, здесь же валялось несколько окровавленных носилок. Тело одного из боевиков мы обнаружили в этом же доме, а останки другого были вшиты в тополь прямым попаданием снаряда из САУ. Возле реки трупов не было. В блиндаже нашли и групповую фотографию оборонявшегося здесь чеченского отряда из 18 человек (славян или прибалтов среди них не оказалось — одни кавказцы). Не найдя здесь для себя ничего интересного, мы обошли близлежащие дома, а затем двинулись обратно.

Днем все заметили, что внизу творится что-то странное. Под прикрытием дымовой завесы какие-то кричащие солдаты куда-то бежали, стреляя в разные стороны. Вслед за ними катились танки и БМП: дома превращались в развалины за несколько секунд. Мы решили, что чеченцы перешли в контратаку, и нам предстоит новый бой, теперь уже за деревню, но все оказалось гораздо проще. Это наше телевидение снимало «документальный» репортаж о «взятии Бамута». Тем же вечером мы услышали сообщение радио «Маяк» о том самом бое, где мы только что сражались. О чем говорилось в том сообщении,я точно не помню: журналисты, по обыкновению, несли какую-то чушь («сообщили», в частности, о потерях с нашей стороны — 21 человек убитыми).

Ощущение, конечно, было мерзкое, но худшее ожидало нас впереди. 23 мая начался проливной дождь, который продолжался десять суток. Все это время мы сидели под открытым небом и ждали дальнейших указаний. Промокли патроны и оружие, грязь и ржавчину пришлось обдирать чем попало. О себе уже не думали, не было сил — люди не засыпали, а просто падали. Обычно двадцати минут нам хватало на то, чтобы прийти в себя и держаться дальше. В конце войны кто-то из журналистов спросил нашего ротного о том, какое качество русского солдата следует считать самым главным. Ротный ответил кратко: «Выносливость». Может быть, он вспоминал то многодневное «сидение» на Лысой горе, которым завершилось для нас взятие Бамута…


0
Регистрируйся чтобы комментировать.
[ Регистрация | Вход ]