Ореховский поход старшины Суяркова (Рассказ о чеченской войне)

Ориентир — Самашки

Влетевший в палатку старшина был мрачнее тучи. Гром и молния!

— Почему проход не подметен? — напустился на дневально­го. — Постели поправь, как положено! На ночь дров для печки на­коли!..

Солдат метнулся выполнять распоряжения. На выходе чуть задержался, бросив удивленный взгляд на старшего прапорщика: «Что это сегодня с Суярковым? Видать, начальству не угодил, отец родной. Сейчас ему под горячую руку лучше не попадаться. Где веник-то?»

Старшина схватил одной рукой бронежилет, другой — «сфе­ру». Прикинул, словно на весах, — тяжеловато. Налегке ловчее будет. Развязал заветный вещмешок, осмотрел его содержимое: четыре банки консервов, буханка хлеба, две бутылки водки — жид­кая валюта. Вот и весь дорожный набор. Мешок — за спину, авто­мат с рожком от ручного пулемета — на плечо. Хлопнул по жилету разгрузки — в нем ещё три таких же магазина, снаряженных под завязку. Постоял, поглаживая в раздумье отросшую в Чечне русую бородку, дернул за козырек кепку, натянув потуже на голову. Крик­нул:

— Дежурный!

Словно из-под земли вырос сержант.

— Вот что, — строго сказал старший прапорщик Суярков, — остаешься старшим. За ротного, за взводного, за старшину. Прони­кся? Если хоть ложка пропадет, отвечать передо мной будешь. Персонально. Усек?

— Так точно! — с готовностью ответил дежурный. Поинтере­совался робко: — А вы куда, товарищ старшина?

— Под Орехово.

— Так ведь колонна-то ушла!.. — удивленно воскликнул сер­жант.

Старшина смерил дежурного тяжелым взглядом:

— Меня в кузове укачивает, а с брони ветром сдувает. Поэто­му начальство пешие прогулки рекомендовало. Ещё вопросы есть?

— Никак нет!

— Бди! — Старшина хлопнул дежурного по плечу. Круто по­вернувшись, откинул полог, вышел из палатки.

На КПП службу несли веселые часовые. Старший, увидев спешащего Суяркова, не удержался, чтобы не пропеть задорную частушку:

— Не любите капитана — золотые звездочки, а любите стар­шину — принесет селедочки!..

Но сегодня старшина не был расположен к шуткам. Погрозив певцу увесистым кулаком, сердито продекламировал:

— Заработаешь фингал, потому что зубоскал… Бывайте здо­ровы, парни!

— Счастливого пути, товарищ старший прапорщик! — друж­но гаркнули в ответ смущенные привратники.

Провожая взглядом бодро шагавшего старшину, дежурный по КПП бросил одному из часовых:

— Запиши в книге: старший прапорщик Суярков. Орехово. Пешком. И время поставь.

«Сам виноват, — думал на ходу Суярков. — Сказано было — ехать с колонной, значит, надо было ехать, а не слушать всяких… военных. Но майор то, майор! „Я командира уговорю… Ты здесь дозарезу нужен…“ Рассчитывал, наверное, что спрячусь в темном уголке, а начальство уедет и забудет, куда послан был. Нашел па­цана в прятки играть! И ведь промолчал, не заступился, когда пол­ковник мне выволочку устроил: добирайся, как хочешь. Твоя проб­лема. Хоть пешком! Что ж, мое дело „Есть!“. И кругом, марш!.. Пеш­ком так пешком».

До южной окраины Грозного старшина добрался на попутной машине. Отказать в помощи бородачу с автоматом пожилой чече­нец, водитель «Жигулей», не решился, хотя видно было, что такая компания доставляет ему мало удовольствия. Однако подъехать к последнему блокпосту при выезде из города отказался наотрез.

— Документов на машину нет, — пояснил. — Задержат…

— Спасибо на том… — Старшина хотел сказать «отец», но в последний момент произнес «уважаемый». Может, тому не понра­вится, что русский к нему в сыновья набивается.

Через блокпост, на котором службу несли армейцы, проходи­ли колонны федеральных войск в двух направлениях: в сторону Самашек и ещёкуда-то. Куда-то Суяркову было не нужно. Ориен­тир — Самашки. Там недавно работала бригада: значит, Орехово где-то недалеко.

Хозяева поста после традиционной проверки документов, уз­нав, что старшина отстал от колонны, обещали помочь. Пригласили в палатку, со всех сторон защищенную от пуль и осколков бе­тонными плитами, подождать, пока подвернется оказия.

Бытом армейцев Суярков остался недоволен. Обустраива­лись абы как, до смены дотянуть. Все навалом: ни поспать по-че­ловечески, ни поесть. То ли дело у него в хозяйстве!

…Палатку в командировку старшина выбирал с усердием до­брого хозяина. Специально договаривался с начальником склада, знакомым прапорщиком. С несколькими бойцами снизу доверху перерыл брезентовую гору, пока нашел самое крепкое походное жилище.

По прибытии в Грозный в пункт временной дислокации сам выбрал место для расположения роты. Лучше не придумаешь. С одной стороны — крепкий бетонный забор, с другой — кирпичная стена полуразрушенного здания. Так что со стороны улицы обстре­лы были не страшны. Рядом — баня, продовольственный склад. И до кухни рукой подать. Что ещё нужно?

Обследовав прилегающие к месту расположения развалины, прежде чем их заминировали, старшина надыбал доски для насти­ла и нар. Полноценные половые доски. В офицерский кубрик раз­добыл пару диванов, вполне пригодных для отдыха. Жилье полу­чилось шикарное: оружие, обмундирование, котелки — все на мес­те. Вода для питья-мытья, дрова для пары буржуек тоже без проб­лем.

За помощью для работы на продуктовом складе — разгру­зить, перетащить, подвинуть — начпрод шел к старшине: ближе всех его хозяйство. Это приносило свои плоды — стал накапли­ваться дополнительный продуктовый запас, которым старшина мог распоряжаться по своему усмотрению…

Однажды проинспектировал роту генерал. Остался доволен Отметил хозяйство Суяркова как одно из лучших в воюющих вой­сках Московского округа внутренних войск. Приятно.

…Ждать пришлось недолго. Вскоре попутчики нашлись. В старшинском вещмешке стало на одну белую головку меньше. «Ва­люта» пошла в дело.

До Самашек колонна не дошла, свернула в сторону. К блок­посту на шоссе, маячившему далеко на горизонте, старшина топал пешком, отплевываясь от пыли, забившей рот и нос, плотно по­крывшей камуфляж. Ругался: «Почему это наши колонны должны двигаться в объезд населенных пунктов, по бездорожью? Кому ну­жна такая дипломатия, так-разэтак! Сами себе пыль в глаза пуска­ем в прямом и переносном смысле. Тьфу! Будь она неладна! Не проморгаешься… Умыться бы сейчас да попить холодненькой во­дички. Да-а, с питьем здесь напряженка…»

 …Первую экспедицию за водой доверили возглавить старше­му прапорщику Суяркову. Обстановка в то время в Грозном была хреновая, поэтому для сопровождения АРСа выделили бэтэр. Кромемеханика-водителяи наводчика под бронюпосадили-де­сант — двух автоматчиков.

Путь лежал через весь город, на речку Нефтянку. Какая в ней текла вода, можно догадаться уже по названию.

Выехали в 16.00. Доехали без приключений. Встали в оче­редь. На очистном сооружении работали солдатики-срочники. По всему чувствовалось, что подготовки у них — ноль. Учились сразу на практике, на глазах у нетерпеливых потребителей, принимая как должное матюги и угрозы. Но работали.

Заправились только в 19.00. Час ждали, когда освободится тягач и поднимет АРС на высокий осклизлый берег, разбитый ко­лесами машин. В обратный путь тронулись затемно.

Ночь неумолимо вступала в свои права. Из развалин на охо­ту выползли недобитые «черные волки». Все чаще и чаще то тут, то там гремели выстрелы, разрывы гранат.

Сидя рядом с водителем АРСа, держа автомат наготове, стар­шина напряженно смотрел вперед, стараясь не пропустить приме­ты, ориентируясь по которым, рассчитывал добраться до располо­жения части. Тщетно. Густая темнота была непроницаемой. Фары зажигать нельзя — маленькая колонна может стать хорошей ми­шенью для дудаевских гранатометчиков. Поднимется такой из раз­валин, лупанет по броне, а снайперы и автоматчики завершат рас­стрел. Ночь в Грозном — волчье время…

Двигались рывками, ожидая, когда где-то рядом взовьется в небо осветительная ракета, разгоняя темноту по подворотням и узким переулкам.

… Трассеры длинной чертой промелькнули вдоль бортов АРСа и БТРа. Треск крупнокалиберного пулемета старшина услышал уже лежа с автоматом под передним колесом машины. Под другим ска­том в готовности открыть огонь замер водитель.

В глаза ударил яркий луч прожектора. Из-за стены света про­звучал не терпящий возражений голос:

— Оружие — на землю. Руки вверх!

«Свои, — пронеслось в голове, — нохчи хрен бы кого предуп­реждали». Но оставлять оружие не хотелось. Без автомата словно голый…

Стараясь не делать резких движений, старшина положил АК рядом на асфальт. Показал пустые руки:

— Старший прапорщик Суярков — внутренние войска. Со мной пять человек. А вы кто такие?

После непродолжительной паузы крикнули:

— Старшего просят подойти!

Поднимаясь, отряхивая колени, старшина тихонько сказал водителю:

— Если со мной что случится… Ну ты понял, да? — повесил автомат на плечо и пошел на свет прожектора.

Блокпост был мощно укреплен. К узким бойницам в бетонных блоках приникли стрелки. «Армейцы», — отметил про себя Суяр­ков. При входе в вагончик отобрали автомат. Перечить бесполез­но. Не дома. За столом — трое офицеров. Что-то празднуют.

Старшину встретили испытывающими, тяжелыми взглядами Видать, давненько на блокпосту службу правят. Пообносились, обросли щетиной. По воспаленным глазам не поймешь сразу, пья­ны командиры или просто хронически недосыпают.

Осмотрели внимательно с ног до головы.

— Расстрелять, — равнодушно бросил один из сидевших за столом бойцу, сопровождавшему Суяркова.

Никто ничего не добавил. Все те же каменные лица.

— Согласен, — выдавил из себя старшина. — Только для порядка прострелите вместе со мной что-нибудь из личных вещей: удостоверение или фуражку…

— Для чего это тебе?

— Авось в музее внутренних войск откроют персональную экспозицию…

Суровые лица просветлели.

— Да ты хохмач! Ладно, расстреливать не будем. Посидишь до утра в подвале, а там разберемся, что ты за птица.

— Можно и в подвал. Только я, с вашего разрешения, снача­ла воду отвезу, вернусь, и тогда запирайте хоть до конца команди­ровки. Слова не скажу.

— Сам за рулем, что ли?

— Да нет, у меня водила под колесом с автоматом лежит.

— Раз не за рулем, тогда выпей с нами…

Пришлось оскоромиться. Выпитая старшиной чарка оконча­тельно растопила лед недоверия. Оказалось, что нормальные ре­бята собрались. Разложили на столе схему, показали по ней, куда ехать. Но одно дело по схеме, другое — реально, ночью по незна­комому городу. Предупредили: к полуночи стрелять будет каждая кочка, так что лучше дождаться рассвета. Старшина отказался — бригаде нужна вода.

Через полчаса езды по ночным грозненским улицам Суярков начал понимать, что снова сбился с пути. Но признаваться в этом не хотел ни себе, ни, тем более, подчиненным. Сбывалось преду­преждение хозяев блокпоста. Надобность во включенных фарах отпала. От множества осветительных ракет, взлетающих в небо, стало светло, как днем. Стрельба усилилась. Трассирующие пули роями носились над развалинами.

Разобраться, кто и в кого стреляет, не представлялось возможным. Каждая воинская часть, каж­дое подразделение отгородились от остального мира пулеметны­ми расчетами, снайперами, гранатометчиками, готовыми открыть огонь на шорох, на вспышку и просто для самоуспокоения — обы­чная грозненская ночь января 95-го. Тогда любой отбившийся от своих мог расстаться с жизнью не за понюшку табаку. И в этой ночи, где все живое старалось сделаться маленьким, незаметным, плоским и беззвучным, в надежде целым и невредимым встретить спасительное утро в связке с «коробочкой» носился заплутавший АРС.

На очередном повороте конвой обстреляли из развалин. Вый­ти из-подогня удалось благодаря высокой скорости.

Остановились в безопасном месте. Старшина провел осмотр своего войска и материальной части. АРС цел, без пробоин. Види­мо, нападавших больше интересовал бэтээр. На его броне были видны свежие отметины от пуль.

— Как дела? — спросил Суярков у экипажа.

— Да все обошлось, -ответил за всех механик-водитель. И, вздохнув, добавил: — Пока…

Настроение у бойцов старшине не понравилось. Уныние — не помощник в такой заварушке. Как завести мальчишек? Только своим примером и хорошей шуткой.

— Загадку отгадайте, невеселые вы мои. С кончика залупись, красным девкам полюбись?..

— Ха-ха-ха!

— Не «ха-ха-ха», а малина. А «ха-ха-ха» свои проверьте, не отстрелили? Да заодно пощупайте — не мокрые ли штаны, а то нас нохчи по запаху вычислят.

— Не вычислят, — улыбаясь, ответили бойцы. Старшина вернулся к АРСу. Запрыгнул в кабину, кивнул во­дителю:

— Поехали.

Тот губы кусает, нервно кулаком по рулю постукивает:

— Куда ехать-то? Заблудились мы…

— Горе мне с тобой, начальник паники. Что, дорогу забыл?

— Забыл.

— Вот и я… не помню. А знаешь, какое самое эффективное упражнение от склероза?

— Не-ет, не знаю.

— Сгибание и разгибание рук в упоре. Сейчас этим и займем­ся.

Если б кто-то посторонний увидел происходящее, наверняка подумал бы, что наблюдает пациентов сумасшедшего дома на, но­чной прогулке.

В небе висели осветительные ракеты, светлячками мелька­ли трассеры, эхо выстрелов гулко разносилось в ночи, и все это служило фоном, на котором двое ненормальных самозабвенно пре­давались гимнастическим забавам.

Когда водитель не сумел отжаться очередной раз, старшина, в недавнем прошлом борец-вольник, продолжая выполнять упра­жнение, спросил:

— Ну что, вспомнил дорогу?

— Вспомнил, — выдохнул солдат, не в силах подняться.

— И куда мы едем? — Старшина продолжал неистово отжи­маться.

— Только вперед!

— Вот теперь и я вспомнил! Молодец! Что бы я без тебя, такого памятливого делал? Поехали.

В одном из переулков наткнулись на бронетранспортер со вздыбленным конем в круге на борту — символ Северо-Кавказско­го округа внутренних войск. Свои. Тоже заплутали.

Вместе решили, что судьбу больше не стоит испытывать. Подогнали бэтры к бетонному забору, прикрыли их АРСом, посчи­тав, что бочка на колесах значительно дешевле «коробочки». В слу­чае чего меньше платить придется. Выставили наблюдателей. Остальные, кто смог, чутко уснули. Так дожили до рассвета.

По прибытии к месту временной дислокации старшина гото­вился получить разнос. А его похвалили. Сказали, что все правильно сделал. И назначили… ответственным за снабжение бригады во­дой.

К поручению Суярков подошел со всей серьезностью. За день успевал и на Нефтянку, и в «Северный». Чтобы не простаивать в очередях, попытался подкатить к водяному начальству. Бесполез­но. Водой заведовали армейцы, поэтому вэвэшники обеспечива­лись питьем по остаточному принципу. Кроме того, у водяного на­чальства было свое начальство, постоянно хотевшее пить и, есте­ственно, вносившее коррективы в распределение воды…

Разобравшись в хитрой механике водоснабжения, старшина ничего другого не мог придумать, как, по его выражению, пойти на преступление: налаживать контакт с бойцами, охранявшими подъ­езд к водопою.

К акции готовился как к боевой операции. Предусмотрел и психологию момента, и постоянную потребность солдат в допол­нительном пайке. Наблюдая за часовыми на КПП, пришел к выво­ду: ребята оборзели. Эту спесь нужно сбить.

Первое — сделал себе крутой прикид: надел камуфляж с множеством кричащих нашивок, кепку с длинным козырьком, не­смотря на зиму, темные очки. Когда подъехали к КПП, сам двери не открывал. Проинструктированный заранее водитель сделал это за него с ловкостью и подобострастием хорошо вышколенного ла­кея. Старшина сошел с подножки АРСа степенно, вальяжно, с хо­рошо сыгранной сановной самоуверенностью. На его фоне небритые часовые КПП в выцветших бушлатах, в нечищеных сапогах смо­трелись как беспризорники. Об этом Суярков им и сказал пример­но в таких выражениях:

— У-у-у, ходячие тюфяки для сбора пыли и насекомых! Про­пойцы тихушные! Разносчики вирусного гепатита! Мне бы вас на неделю, вспомнили бы, как чубом пыль с командирских сапог ме­тется!

По ходу разноса сунул очумевшим часовым по банке сгущен­ки каждому и продолжал в том же духе:

— Некогда мне с вами проводить душещипательные беседы, открывайте ворота и приветствуйте самого занятого водовоза всех времен и народов.

И те, ошеломленные натиском, приветствовали. Потом это стало традицией. На КПП водопоя старшину ждали с нетерпением. Знали, что тот и словом дерзким взбодрит, и гостинец от него все­гда перепадет.

План Суяркова сработал на все сто. Бригада получала до четырех АРСов в день. Хватало и на приготовление пищи, и на умывание. Даже на ежедневную баню.
О пользе жировых излишков

…На очередном блокпосту, усиленном танком, зарытым в землю по самую башню, старшину приняли за перебежчика: боро­дат, вооружен, с запасом продуктов и, главное, один?! Чем не ла­зутчик? Но к посту сам подошел и документы в порядке! Странно… Стали выспрашивать: кто такой, откуда, куда, зачем? Старшина выложил все как на духу. Не очень поверили. Только готовность выпить стакан водки и заесть это дело салом убедила хозяев в том, что задержанный никак не может быть воином Аллаха.

Суярков и не предполагал, что его отношение к салу может сыграть основную роль в разрешении конфликта.

Чего не хватало бригаде по части продовольствия — перечи­слять долго. А вот чего было с излишком, так это топленого свино­го жира, расфасованного в большие жестяные банки. Кто нуждал­ся в таком количестве — непонятно. Вернее, понятно, что не нуж­дался никто.

На складе гору банок, не зная, куда пристроить, то и дело перекантовывали из одного угла в другой, а помятые и пробитые при очередной переноске просто выбрасывали на свалку. Глядя на этот разгул бесхозяйственности, старшина все больше склонял­ся к мысли, что при данном раскладе полезнее будет везти емко­сти с жиром в сторону базара.

В Грозном начинала налаживаться мирная жизнь. Первым признаком хрупкой стабильности стало появление многочисленных толкучек. Для большинства жителей разоренного войной города мелкая торговля осталась единственным средством к существова­нию.

Однако первое же целенаправленное посещение одного из базарчиков заставило Суяркова сделать поправку на местные обы­чаи. Чеченцы свинину не едят. А основную торговлю держали имен­но они. Русские могли предложить в большей части только то, что вырастили своими руками: зелень и овощи. Тогда кроме петрушки и редиски уже появились первые свежие огурчики то, что нужно, чтобы хоть как-то разнообразить скудный на разносолы солдат­ский стол. Но и русские бабульки меняли плоды своего труда на жир не очень-то охотно. Не будешь же его как масло на хлеб нама­зывать! Хотя… С голодухи… Кто знает? Желающие обменяться находились всегда. Кроме зелени и овощей старшина старался выменивать и газированную воду в больших пластмассовых бутыл­ках. Как результат — на передовую пошли посылки. В окопах их ждали: после опостылевшей перловки с тушенкой зелень и гази­ровка вместо крепко хлорированной воды казались настоящим лакомством. С получением таких передач на передке солдаты из роты Суяркова курили «Космос».

— Значит, говоришь, до Самашек не доехал, старшой? — убедившись в том, что прапор свой в доску, сочувствовали на блок­посту. — Так вон они, Самашки-то! Пешком минут сорок будет. Быстрее дойдешь, чем попутную колонну дождешься.

Шел напрямки по непаханому полю, исходящему под апрель­ским солнцем зыбким маревом. На околице попал в сухие заросли прошлогоднего репейника. От его корней уже тянулись к свету све­жие побеги.

Преграду преодолевал шумно -отплевываясь от паутины и костеря почем зря когтистые семена. Поднявшись на небольшой пригорок, увидел, что в его сторону кто-то бежит, размахивая рука­ми. Присмотрелся: в камуфляже, с автоматом. Кажись, свой. Точ­но, омоновец!
Показательные выступления

На базе бригады в Грозном дислоцировались подразделе­ния московского ОМОНа. Воевали вместе. Омоновцы крепко по­могали во время специальных операций. Солдаты-мальчишки уве­реннее чувствовали себя, когда рядом находились успевшие по­жить и многое повидать на своем веку кадровые работники мили­ции.

Старшина же смотрел на омоновцев не только как на товари­щей по оружию, мощную подмогу в боях. Он думал как хозяин. У ОМОНа свой АРС имеется — хорошо! Больше воды за раз приво­зить будем. О продуктах и обмундировании для них заботится сам Лужков, поэтому питались омоновцы лучше, чем войска. Одева­лись ещё лучше. Грешно им было не поделиться своим изобили­ем. Начал с малого — познакомился с их старшиной. Но отноше­ния становятся более тесными, когда интерес взаимный. Чем, од­нако, может быть интересен вечно находящийся в хлопотах стар­шина роты заместителю командира ОМОНа по снабжению? Это смотря какой старшина.

Вообще-то на базе скучновато. Наверное, поэтому омоновцы вызвали личный состав бригады на спортивные соревнования. Ис­пытать друг друга в поднятии гирь, в метании гранаты и т. д. Суярков решил, что соперников нужно удивить чем-то неординарным, и он выставил вне конкурса команду метателей.

На соревнованиях показательное выступление метателей Суяркова произвело фурор. В специально сколоченный деревян­ный щит с расстояния в семь метров спортсмены вгоняли наравне со штык-ножами… двухсотмиллиметровые остро заточенные гвоз­ди и ножницы. Получалось ловко, а главное, зрелищно. Восторгу зрителей не было предела. Омоновцы дружной толпой подошли к старшине пожать руку и похвалить.

— Ну ты, брат, военный! Твоя команда демонстрирует насто­ящее мастерство!

— Это не мастерство. Так, увлечение любителя, — скромни­чал старшина. — Настоящее мастерство — это когда ножницы вон­заются обоими концами на уровне глаз противника, а вслед гвоздю летит молоток и забивает его в щит по самую шляпку. Вот это мас­терство.

С того дня Суярков, ставший для омоновцев авторитетом, начал их потихоньку раскулачивать. Бывший в употреблении-ка­муфляж, который они раньше просто выбрасывали, шел прямиком к старшине. Постиранный и приведенный в порядок, он служил приличной мздой на тех же проходных пунктах водоснабжения. Да и просто пообносившегося бойца приодеть. Плохо ли? Чистейшая минеральная вода в прозрачных пластмассовых бутылках, кото­рую присылало правительство Москвы омоновцам, чтобы те, нахо­дясь в поле, не дай Бог, не напились какой-нибудь заразы, стала попадать в окопы. А то и просто служила предметом обмена — вода словно ангельские слезы, бутылка красивая. А мздоимцу, как известно, что ни дай, лишь бы глаз радовался.

— Стой! Не двигайся! — кричал омоновец. От следующей фразы старшине захотелось подтянуть ноги к животу, руки к груди и зависнуть в воздухе в позе раскаявшегося суслика. — Мины, мины там! Как же тебяугораздило-то? Сейчас выведу, только стой, где стоишь.

Милиционер продвигался к Суяркову осторожно, причудли­выми зигзагами. Подойдя вплотную, сказал:

— В рубашке ты, парень, родился. Считай, до самой середи­ны минного поля дошел, и не рвануло.

— А вроде и не видать ничего, — виновато произнес старшина, оглядываясь по сторонам.

— На то они и мины, чтобы не видно было. Иди за мной след в след.

В Орехово Суяркова не пустили. Милиция — одно слово! Этим зубы не заговоришь, и не таких сказочников видали. До конца вы­яснить личность задержанного. Документы в порядке — ладно Говоришь, приказ выполняешь? Проверим. Связались по радио с базой. Действительно, есть такой, по приказу старшего начальника следует в Орехово. Новый приказ? Вернуть назад? Понятно Будет сделано.

В Грозный старшина вернулся вместе с колонной МЧС.

А на передовую, под Орехово, старший прапорщик Евгений Суярковвсе-таки попал. Чуть позже. С очередной тыловой колонной, которая везла продовольствие, горючее, боеприпасы. Потом о своем пребывании в окопах рассказывал в присущей только ему манере:

— Сижу в траншее, покуриваю. С гор постреливают. Вдруг мать моя, от топота копыт земля задрожала! Бычок так к губе присох. Ну, думаю, конница дудаевская! Но у меня не забалуешься. Автомат над головой поднял и как дал веером не глядя… Бухнулось что-то у самого бруствера, и стихло все. Выглядываю осторожненько, а перед окопом… корова лежит. Околевает, сердешная… Тьфу, думаю, незадача какая! Сначала подоить надо было.