Дневник ополченца, который пятый год выживает в украинском плену, 3 часть

Часть 1 - Часть 2 - Часть 3

Меня вели на допрос. Сначала мы поднялись по лестнице на второй этаж, потом мы шли по длинному коридору, в котором галдели голоса работников «украинского гестапо».

Завели в кабинет, усадили на стул и сняли с головы пакет. Не успели глаза привыкнуть к свету – последовал мощный удар с ноги в печень. Когда пришел в себя, увидел, что нахожусь в белой узкой комнате. По обе стороны от меня стояли «телохранители» в балаклавах. За старым письменным столом сидел мужчина средних лет. Я догадался – следователь.

Он стал задавать мне сначала легкие вопросы: как зовут, сколько лет и откуда я родом. Потом принялся выпытывать «военную тайну»: где тайники с оружием, кого из партизан-подпольщиков знаю в городе. Я, как заяц, стал путать следы. В общем, нес околесицу. Следователь все записал на бумагу, потом достал из ящика какой-то листок и принялся сравнивать мои показания с теми, что на листке. Лицо его стало злым. Видимо, моя околесица не вписывалась в правду Мальчиша-Плохиша.

- Не хочешь по-хорошему, - прошипел следователь, - будем говорить по-плохому!

Он приказал «телохранителям» в балаклавах «поработать» со мной.

Украинские спецслужбы с жестокостью обращались с пленными

Те и рады стараться – схватили меня, надели на голову пакет и вытолкнули в коридор. Опять галдеж голосов и новый кабинет. Пакет мне не завязали, поэтому мог разглядеть полный мрак комнаты, в которую меня втолкнули. Дневной свет с улицы в нее не проникал. Видимо, окна были зашторены плотной тканью.

Меня усадили на стул, и кто-то стал объяснять, что «сказать правду – мой единственный шанс выжить».

- Почему ты неразговорчив? – спросил говорливый.

- От природы такой, - сказал я и получил удар ногой в правый бок.

Удар был хлесткий. Я упал на пол. Пакет слетел с головы, и «гестаповцы» открылись моему взору: один был высокий, а второй - среднего роста, хорошо упитанный, с кулаками размером с мою голову.

Меня подняли и снова усадили на стул.

- Ты хочешь на тот свет? – не унимался высокий.

- На том свете у меня бабушка. Она хорошие пироги пекла, - сказал я чистую правду и пожалел, что сказал.

Как змеей ужаленный, ко мне подскочил злобный упитанный и со всего размаху всадил в мою грудную клетку свой огромный кулачище. Раз ударил, потом еще раз, еще... Затрещали мои ребра. Сбилось дыхание. Стало трудно дышать. Так меня еще никогда в жизни не били.

- Где схрон? – зловещим голосом прокричал садист.

- Месяц был... в Москве на операции… многое не знаю, - выдавил я из себя.

Информация о Москве оказалась для них не новостью, но словам «многое не знаю» «гестаповцы» не поверили.

- Скоро увидишь свою бабушку! – прошипел мне в ухо упитанный.

Он подошел ко мне со спины, накинул на лицо тряпку и, заломив мою голову, потянул ее назад. Я почувствовал удар током сначала в правое плечо, а потом в левое. Догадался – бьют электрошокером!

От тока сильно сводило мышцы и очень жгло. Стало тяжело дышать. В помещении становилось жарко. Я пытался сделать глубокий вдох. Не получалось. Все моё лицо было закрыто грязной вонючей тряпкой. Как ягненку перед закланием, ею мне задирали голову назад.

Второй «гестаповец» рукой сильно сдавил мне челюсть и, плотно закрывая рот, стал вливать воду в ноздри. Прямо как в американских боевиках. Меня мучила жажда, но от такой воды, которую мне стали предлагать, я отказался бы и за миллион. Ткань позволяла хорошо пропускать воду.

Долго задерживать дыхание и не пускать внутрь себя воду я не мог - не хватало воздуха. А когда вдохнул его, то вместе с воздухом вдохнул и воду. Понемногу вбирал ее в себя, и каждая капля была как резание ножом, как раздирание плоти изнутри. Я стал дергаться. Были ли это предсмертные конвульсии – не знаю. Понимал только: «Это ад. Конец кузнечику!» В эти минуты я хотел, чтобы конец пришел быстрее.

Обычные работяги из Донбасса встали против преступного украинского режима

Очень сложно описать словами боль, которую я испытывал. Потом наступило не совсем понятное состояние, будто засыпаю, и… тишина.

…Пришел в себя на полу. Все мое тело сжималось, сокращалось и горело огнем. Меня приводили в чувство током. Я стал рвать и кашлять одновременно. Из легких потекла вода. Их разрывало изнутри. Я пожалел, что выжил.

Мысленно я всегда прокручивал различные ситуации, даже с самым страшным исходом, но к тому, что происходило дальше, никто из нас не был готов.

В подвале украинских спецслужб, где нас безвылазно держали на протяжении двух недель, пришлось пережить многое. Сотрудники службы безопасности и члены националистических батальонов хорошо знают, как пытать человека так, чтобы тот не умер, но молил о смерти. Смерть в том случае рассматривалась как освобождение. Выбить из нас секретную информацию они не могли, мы ею попросту не располагали - и им это было известно.

Главной их задачей было заставить нас участвовать в ими же спродюсированном спектакле. Нам нужно было заучить текст с якобы признаниями во всех смертных грехах, про то, как мы якобы проходили подготовку в России, как нас вербовали российские спецслужбы... Все это нужно было для показательного суда, чтобы транслировать по всем телеканалам для своей пропаганды.

В течение полугода - столько шло следствие - нас каждую неделю забирали со следственного изолятора опять в подвал спецслужб. Пытки не прекращались, стали лишь немного слабее бить. В том самом подвале мы видели много людей, изувеченных парней, женщин, стариков, многие отправлялись на обмен. Мы поначалу тоже очень надеялись, что нас обменяют, но с каждым годом этот шанс отдалялся от нас.

Когда материалы сфальсифицированного дела передали в суд, сотрудники спецслужб потирали руки в предвкушении премий и новых званий, это хорошо читалось по их лицам, но мы отказались от признания вины по выдуманному обвинению, хорошо понимали, что они хотят скинуть все преступления, содеянные укропами, на нас. Мы решили бороться, насколько это возможно.

Увозить нас обратно в подвал уже не могли, мы были закреплены за судом, но это не избавило нас от пыток. Как оказалось, члены националистических батальонов могли заходить на территорию следственного изолятора, поэтому избиения продолжались уже в кабинете следственных действий.

Физически пытать перестали только после того, как нас стали навещать представители международных организаций. Но, как оказалось, уничтожать человека можно не только избиениями. Травмы, полученные во время пыток, отсутствие медицинской помощи и антисанитарные условия на долгие годы – это уничтожение человека - как личности, так и физически.

Судебный процесс, который сейчас происходит, мало назвать произволом. Это беспредел во всех смыслах. Судьи исполняют приказы карательных органов в лице прокуратуры. Понятие справедливости отсутствует полностью. Только вера в нас наших родных и близких, неравнодушных людей, помогает нам найти в себе силы бороться против беззакония, и пусть это выглядит как битье головой об стену, верю, что придет время - и стена эта рухнет.

Часть 1 - Часть 2 - Часть 3