Десять лет без права на ошибку

У подполковника милиции Михаила Соломатина, как зарубки на память о каждой команди­ровке в Чечню, награды - два ордена Мужества, медаль ордена "За заслуги перед Отечест­вом" I и II степени и медаль "За отвагу". Он и не забывает ни эти командировки, ни товари­щей и своего командира, которых потерял на чеченской войне.

СОБР УБОП ГУВД Московской области (теперь он называется ОМСН - отряд милиции специ­ального назначения) выехал в очередную командировку в феврале 2002 года. Собровцы ба­зировались в Октябрьском районе Грозного уже два года.

Но не прошло и двух недель с начала командировки, как поступил приказ передислоциро­ваться в Старые Атаги, где собровцы должны были участвовать в спецоперациях в составе недавно созданной ССГ - сводной специальной группы. Такие группы создавались по всей республике, чтобы повысить оперативность и результативность работы по уничтожению бое­виков.

На переезд дали сутки. Но это сказать легко, а как сделать - ведь на ПВД скопилось боль­шое количество боеприпасов, собровцы обжились там, обустроились. На вертолете все это имущество вывезти никак бы не удалось. Командир уговорил руководство увеличить отпу­щенное на переезд время. Тогда группа собровцев разделилась. Соломатин должен был вылететь на место первым и подго­товить базу для всех остальных.

Однако быстро вылететь не удалось. Уже когда собровцы находились в аэропорту "Северный", стало известно, что разбил­ся вертолет, на борту которого летели высшие воинские чиновники. В дождливой февральской хмари отменили полеты, и собровцы мокли под дождем на летном поле в ожидании - время вылета все откладывалось и откладывалось.

Михаил изнывал от этого ожидания, тем более что впереди была неизвестность. Грозный уже стал привычным, тревожным, траурным от потерь, которые несли здесь собровцы, но все же знакомым и привычным. А что ждало их там, на новом мес­те? Эта неизвестность не страшила, но щекотала нервы. И в такой ситуации воспоминания выплывали из омута памяти са­ми собой, и не самые радостные воспоминания.

Череда подрывов, обстрелов и засад началась в Грозном с лета 2000 года. Тогда, 5 июля, СОБР понес первые потери. По­гиб капитан Олег Казаков.

А весной боевики еще наблюдали и выжидали. Это была вторая чеченская командировка Михаила, и прошла она доволь­но-таки спокойно. Город был почти пуст. И только по ночам в Грозном стреляли. Но и к стрельбе Михаил уже привык, и не просыпался от каждого выстрела.

Собровцы обустраивались в бывшем здании больницы, развороченном войной и разграбленном до основания. Укладывали мешки с песком в оконных проемах, минировали подходы к ПВД, налаживали контакты с местными, каждое утро соверша­ли обход близлежащей территории, разминировали по просьбе местных дома, участки, улицы, устраивали проверки пас­портного режима в населенном пункте Алды.

Если удавалось задержать граждан с новенькими паспортами - это всегда настораживало. Тогда в Чечне, чтобы получить паспорт, было достаточно заявить о том, что он сгорел во время штурма Грозного, и представить двух людей, которые бы засвидетельствовали твою личность. Таким образом паспортами обзавелись боевики, спустившиеся с гор, и активно помо­гавшие им граждане. Позднее в Октябрьском районе даже было возбуждено уголовное дело относительно законности вы­дачи паспортов лицам, находящимся в федеральном розыске.

Довольно часто во время утренних обходов района собровцы находили в развалинах оборудованные боевиками лежки. Подходы боевики минировали. На полу валялись окурки, были обозначены сектора обстрела, приходившиеся на окна ПВД собровцев. Тут же нередко удавалось обнаружить боеприпасы. Собровцы уничтожали лежки и боеприпасы и раз за разом предотвращали нападение на расположение отряда.

Через год Михаил приехал в третью командировку и увидел совсем другой Грозный. Город лихорадило от постоянных взры­вов. Боевики отслеживали передвижение федеральных сил по городу, закладывали фугасы.

На улице Сайханова за небольшой промежуток времени они устроили восемь подрывов. По возможности эту грозную ули­цу старались объезжать дворами. Там, в опасной близости к жилым домам, боевики не рисковали устраивать засады и подрывы - боялись мести жителей.

4 февраля Михаил нес дежурство на блокпосту, закрепленном за собровцами. Уже подходило время меняться, вот-вот должен был подъехать за бойцами "Урал". Михаил услышал шум за поворотом улицы. Отчего-то показалось, что БТР едет - раздался сильный грохот. И вдруг из-за этого поворота вылетел "Урал", развороченный взрывом, страшно покореженный. Началась стрельба. Это контуженные водитель и боец, сидевший в кузове, выскочили наружу и стали стрелять из автома­тов по местам вероятной засады.

Собровцы с блокпоста бросились на помощь. Бойца, который сидел в кузове, ранило осколком в ногу, водитель был конту­жен, но цел.

А вот капитан Алексей Гуров погиб. Осколки прошили кабину "Урала" сзади, и по злому стечению обстоятельств за каби­ной не оказалось запасного колеса, которое обычно там стояло. Оно могло бы защитить капитана, но судьба распоряди­лась иначе.

Михаил вместе с другими бойцами вынул тело Алексея из кабины. Впервые на войне он увидел смерть товарища. На по­мощь с ПВД примчались собровцы вместе с майором Виктором Матвеевым, который в этой командировке исполнял обязан­ности командира группы. Приехали и стоявшие поблизости милиционеры-сибиряки. Контуженого водителя и раненого бой­ца отвезли в госпиталь.

Собровцы прошли вдоль проводов, тянувшихся от фугаса к зеленке. Но на том конце провода, конечно, уже никого не бы­ло. А углубляться в зеленку в сумерках было слишком опасно.

Ночь после трагедии стала одной из самых тяжелых в жизни Михаила. Мысли лезли в голову, тяжелые, выматывающие ду­шу.

Алексея ждала дома жена. Как ей скажут, как она это переживет - молодая, чуть больше двадцати лет, вдова?..

Михаила тоже ждали дома - жена и дочка. Жена противилась командировкам, но Михаил, как и другие собровцы, как все служивые ребята, рвался туда, где труднее, где им нужнее быть, убеждал жену, что командировка это крайняя, больше не будет, а через несколько месяцев снова труба звала в поход.

Нужно было затянуть нервы в тугой узел, чтобы работать дальше, выезжать на блокпост, ездить по бандитским адресам, арестовывать и уничтожать, если оказывают сопротивление, и раз за разом мчаться по дорогам, которые норовят взо­рваться под колесами, несут смерть и увечья.

И ездили, и задерживали, и уничтожали... Два месяца командировки прошли, а 17 марта прозвучал новый взрыв. В тот день в городе вообще было неспокойно. На площади Минутка шел бой. БТР собровцев, на котором командира везли на со­вещание в мобильный отряд, солдаты из оцепления завернули перед площадью, где все было заблокировано. Тогда реши­ли командира оставить в Октябрьском районе на совещании, а самим вернуться на базу.

После обеда командира все же отвезли в мобильный отряд, находившийся в Ленинском районе, а потом отправились в гос­питаль навестить заболевшего в командировке собровца. Но до госпиталя не доехали. Заложенный в канализационный ко­лодец фугас взорвался под БТРом. Бронетранспортер мчался на большой скорости, и это спасло всех, кто сидел внутри, кроме командира. Виктор Матвеев погиб. Тяжелую контузию получил заместитель командира Алексей Кузьмин.

Собровцы остались в Чечне без командира. К ним из Москвы вылетел подполковник Эдуард Филиппов. До того как стать заместителем командира СОБРа, Эдуард был командиром 3-й группы, той самой, которую потом возглавлял Виктор Матве­ев и в которой служил Михаил. Виктор был близким другом Филиппова, и чего стоило Эдуарду командовать группой, прово­дить занятия, выезжать на спецоперации...

Почти до конца апреля тянулась та командировка. Установилась в Чечне совсем летняя жара, хотя и без нее на дорогах было жарко. Загоревшие, испепеленные кавказским солнцем, собровцы вернулись домой. На похоронах командира они не были, но на сорок дней приехали на кладбище в Пушкино. И Кузьмин приехал из госпиталя с забинтованной головой, и все те, кто находился в том БТРе...

Плачущая мать Виктора, его сестра, восьмилетний сын, потерянно бродивший среди могильных оградок, - все это запечат­лелось в самом сердце Михаила, такое никогда не забыть.

Февральский дождь все моросил и моросил над взлетным полем аэропорта "Северный". Его холодные струи лились за шиво­рот и вернули Михаила к действительности 2002 года.

Полет перенесли на утро следующего дня.

Утром собровцы все же улетели на новую базу. В Ми-26 набилось человек сто двадцать. Все с вещмешками и баулами. Даже в объемном чреве "коровы" было тесно. Но лететь-то всего десять минут...

При обустройстве базы Михаилу пришлось вспомнить все навыки деревенского жителя. В Егорьевском районе Московской области, где он родился и вырос, у родителей был свой дом и обширное хозяйство - коровы, овцы, свиньи, куры. С рассве­та до заката приходилось трудиться дома, помогать родителям.

И теперь в Чечне Михаил вместе с собровцами перекидал вручную машин тридцать щебенки на площадку, где установили палатки. На все это обустройство и на встречу оставшейся в Грозном группы собровцам дали всего трое суток. Планиро­валась крупномасштабная операция. Надо было реализовывать информацию фээсбэшников, которые руководили ССГ. Роль собровцев была привычная - штурм и ликвидация лидеров боевиков. Именно главари стали основной целью сводных специальных групп.

В десять утра начался штурм дома одной из таких бандитских групп. По информации, вместе с главарем в доме находи­лось человек пятнадцать охраны, вооруженной до зубов. Бандиты засели и на чердаке, и в подвале. Когда ребята из "Аль­фы" попытались войти во двор, им под ноги из подвального окошка кинули "хаттабку" - самодельную маленькую гранату, переделанную из ВОГ-17. Убойная сила у нее небольшая, но осколки разлетаются на пять-семь метров и противника из строя выводят.

Троих из штурмующих ранило в первые минуты боя. Спецназовцев встретил бешеный отпор. Тогда они отошли и стали ра­ботать по дому из тяжелой техники. По фасаду из БТРа, а по периметру в ход пошли подствольники, гранатометы и огнеме­ты.

По радиоперехвату узнали, что к заблокированным боевикам на помощь едет группа бандитов. По дороге ее перехватили и уничтожили бойцы "Витязя".

Неудобство для штурмующих заключалось в том, что пристройки к дому у чеченцев стоят вплотную к забору. Ни справа, ни слева не подобраться, а сзади уже высокий забор соседского дома, и там тоже не развернуться. Несмотря на исполь­зование тяжелого вооружения, боевики долго огрызались автоматными очередями и выбрасывали гранаты. Но все же спец­назовцы их дожали. На это им понадобилось шесть часов тяжелого боя.

Когда вошли в дом, поняли, почему бандиты сражались так отчаянно. На полу валялись использованные шприцы - обколо­тые наркотиками боевики стреляли, порой даже не чувствуя, что смертельно ранены. Среди преступников были арабы.

Но этим боестолкновением операция не закончилась. Она только разворачивалась. Были блокированы сразу три близлежа­щих села, и в них спецназовцы начали один за другим выдергивать главарей банд, не ожидавших нападения и отдыхавших в домах.

Через год, в 2004-м, мало что изменилось. Те же точечные операции собровцы проводили под руководством ФСБ, в связ­ке со спецназовцами внутренних войск. С утра выезжали на место, снимали на видеокамеру окрестности дома, где, по ин­формации, прятался лидер бандгруппы. На базе спецназовцы просматривали видеокассету и распределяли роли. Кто бу­дет блокировать, кто пойдет в штурмовых группах, а кто будет работать внутри дома. Операцию проводили в четыре часа утра. За пять минут успевали взять бандита тепленьким и уходили, петляя двадцать-тридцать километров по проселочным дорогам.

В одну из таких утренних разведок собровцы выехали на БТРе проверить пути возможного отхода после штурма. И вдруг из населенного пункта по ним открыли огонь из подствольников. В боестолкновение собровцы ввязываться не стали и на скорости ушли на базу.

Только там Михаил обнаружил, что ранен, и почувствовал боль. Осколок вонзился в ногу чуть выше колена. Он счел, что ранение легкое, и в госпиталь не поехал. Медсестра попыталась извлечь осколок здесь, на базе. Минут пятнадцать безус­пешно и мучительно искала кусок железа в ране, после чего Михаил все же решился отправиться в госпиталь.

А там как раз оказались хирурги из Центрального военного госпиталя МВД. Михаилу повезло. Сделали снимок, вытащили осколок, который вонзился вглубь на пять сантиметров, но до кости, к счастью, не дошел. Хирург положил осколок Ми­хаилу на ладонь: "Возьми на память".

Такой "памяти", свинцовой и железной, лучше бы поменьше... Неделю провалявшись в госпитале, Михаил вернулся в строй. И мысли не возникло уехать по ранению домой. Он похромал еще неделю, но никаких поблажек для себя не про­сил. Работал наравне со всеми.

Но возвращение домой приближалось, и, как оказалось, это была крайняя командировка Михаила, потому что осенью 2005 года собровцев вывели из Чечни для переподготовки.

Однако в Подмосковье передышек для спецназовцев не предвиделось. Изредка удавалось съездить к друзьям в Егорьев­ский район, в УВД, где Михаил в 1992 году начинал свою милицейскую карьеру рядовым милиционером.

Десять лет службы в СОБРе, беспокойные, интересные, захватывающие, с горечью потерь, остаются неотъемлемой и очень важной частью его жизни. Годы и годы службы ждут его впереди - тревожные, опасные, но полные дружбы и настоя­щего спецназовского братства.