Морская пехота в Грозном, Первая чеченская война

Рождественский подарок

Несмотря на то, что нас ориентировали на возможную отправку в Чечню, в глубине души многие надеялись, что этого не случится. Очень уж далек Кольский полуостров от места предполагаемой выброски. Кроме того, на Северном Флоте, и в том числе на базе «Спутник», были твердо убеждены: Морскую Пехоту некорректно использовать на неморском направлении. Однако все оказалось иначе.

7 января, в день Рождества Христова, когда мы уже сидели за праздничными столами, нас подняли по тревоге. Командование объяснило поставленную задачу. Дальше время пошло на часы и минуты. Отдав распоряжения личному составу, я рванул домой собирать вещи. Чтобы успокоить жену – бросил в сумку самоучитель по английскому. На душе скребли кошки.

Перелет до Моздока, бросок в аэропорт Северный 13 января 1995 года (явная не стыковка по данным botter 10 января ПДР уже вела бои, см. — 3 дшр и пдр 876 одшб, 276 мсп и 173 ооСпН на ул. Мира — пр. Керен), и вот Морская Пехота Северного флота вошла в Грозный. В сводном батальоне МП СФ, который прибыл в Чечню, не оказалось штатного разведывательного подразделения, и моя парашютно-десантная рота, как одна из подготовленных, стала выполнять его функции. Это означало находиться на переднем крае, иногда на рубеже, контролируемом боевиками. С первых же дней нам пришлось расстаться со своим «фирменным» знаком отличия – черными беретами с «крабами». Именно по ним били снайперы боевиков, для которых мы стали первоочередной мишенью, выделяли нас среди других подразделений федеральных войск.

Рота получила 5 винтовок ВСС «Винторез», оснащенных ночными прицелами, причем на одной стоял лазерный. Для ведения ночное разведки выдавали несколько биноклей БН-2. Станцию ближней разведки СБР-3 мы практически не использовали, так как в городских условиях она оказалась беспомощной.

Согласно плану командования наш отдельный десантно-штурмовой батальон отдельной бригады Морской Пехоты Северного Флота (61-й ОБРМП СФ) после перехода через реку Сунжу должен был войти в южные кварталы Грозного. По косвенным признакам становилось понятно направление главного удара – площадь Минутка. Как сообщала разведка, она являла довольно мощный укрепленный район: помимо вырытых окопов, заминированных проходов каждый дом представлял собой огневую точку – дот.

Выйдя в намеченый район сосредоточения, к обувной фабрике, мы выставили наблюдательный пост (НП) и организовали круглосуточное наблюдение за площадью и прилегающими кварталами. Часть жилого массива, в основном частный сектор, еще не взяли под контроль федеральные войска, и оттуда в любой момент могли подойти отряды боевиков. Как правило, просачиваясь через сады и огороды, духи накапливались в разрушенных домах, откуда по ночам обстреливали наши позиции.

Однажды, прибыв в расположение НП, я увидел труп солдата-мотострелка из роты, которая находилась в одном здании с постом. Как объяснили бойцы, ночью он вылез из здания на разделявшую нас с противником дорогу и выстрелил из гранатомета. В темноте разобраться трудно – солдаты из его же роты приняли парня за духа и отрыли по нему огонь.

Подготовка к штурму

План штурма Минутки разрабатывался в объединенном штабе, куда входили представители различных частей и соединений, в том числе и нашего отдельного батальона. Предполагалось, что совместно с ротой морпехов на этом направлении будет действовать 276-й Уральский МСП.

С его командованием и бойцами мы очень сблизились. 276 МСП раньше нас вошел в город и уже имел боевой опыт, которым охотно делился. Можно сказать, что именно его пехота познакомила нас азами работы в условиях города. Ведь, как любое подразделение Морской Пехоты нас готовили к высадке на побережье и захвату плацдармов.

Командование батальона МП и командиры подразделений выехали в расположение 276 мсп, чтобы обсудить вопросы обеспечения предстоящего боя, в частности организацию подсветки рубежей противника. Так как действовать предстояло ночью, то командование полка предложило перед началом штурма усилить освещение района площади соответствующими снарядами и минами. Я возразил, что внезапное усиление подсветки вызовет беспокойство противника и лишит нас фактора внезапности. Целесообразнее изменить световой режим уже сейчас и поддерживать его, чтобы приучить противника к нему. Предложение одобрили.

В состав моей роты на усиление прибыли две группы специального назначения ГРУ (СпН ГРУ) из г. Асбест. Командир одной из них помог освоить неизвестные нам ранее «Винторезы». К слову сказать, наряду с положительными качествами (бесшумность, легкость, компактность и хорошая пробивная способность пули СП-5 (СП-6)) эта винтовка имеет недостатки.

Один из самых серьезных – капризность. После отстрела двух, максимум, трех магазинов ВСС часто заедала, поэтому бойцы роты использовали ее как дополнительное огневое средство. Доверием в бою пользовались АКС-74 и СВД. Что же касается АКС-74У, то их короткие стволы при интенсивной стрельбе быстро грелись. Это приводило к повышению рассеиваемости пуль. Ручные пулеметы РПКС-74, имеющие равную с АКС-74 огневую мощь, более громоздки, что при штурме зданий серьезная помеха, поэтому мы вынуждены сдать их на склад.

Ожидание штурма тяготило всех.

Однажды ночью с НП сообщили, что здание, в котором он располагался, подверглось обстрелу. Причем огонь вели с позиций танков федеральных войск, находившихся за нашими. Видимо, у ребят стали сдавать нервы, и они открыли беспорядочную стрельбу. Пост морпехов был мгновенно выведен в безопасное место, но мотострелковая рота вступила с танкистами в самый настоящий бой. Озлобление у пехоты, похоже, достигло того пика, когда уже все равно, кого поливать свинцом и крыть матом.

Найти место расположения танков не составляло большого труда, так как выстрелы слышались буквально в ста метрах о здания общежития, в котором находилась моя рота. Я рванулся туда. Подбегаю к ближайшей машине и, что есть сил, стучу прикладом по башне. При этом прячусь за его броней, так как стрельба со стороны засевших на обувной фабрике мотострелков не прекращается. Через несколько секунд открылся люк, и из него показалась голова танкиста.

Стараясь перекрыть звуки стрельбы, ору: «Впереди наши, прекрати огонь!». Парень напряженно пытается понять меня, однако слова тонут в грохоте башенных орудий. Но, видимо, гневное выражение моего лица оказалось убедительнее, чем выкрикиваемые слова. Не дослушав, танкист исчез в люке, и через некоторое время орудия танков замолкли. Тишина, установившаяся над позициями, как вздох облегчения.

За день перед штурмом для постановки боевой задачи нас вызвали в штаб. Не разобравшись, где находится, а где соседние подразделения, генерал бестолково водил карандашом по карте, указывая, по какому маршруту выдвигаться и как лучше пройти на рубеж атаки. Затем, видимо окончательно запутавшись, он перешел на постановку ближайшей и последующей задач подразделениям Морской Пехоты.

Я с трудом сдерживая себя и, чтобы хоть как-то успокоиться, по совету психологов незаметно засовываю руку в карман и делаю из пальцев фигу. По общему замыслу: моя рота, разделенная на четыре штурмовые группы и усиленная двумя группами СпН ГРУ, выдвигается первой. Занимая жилые кварталы, она должна обеспечить до подхода основных сил плацдарм. Вторая десантно-штурмовая рота блокирует занятые нами объекты до железнодорожного вокзала.

Ближайшая задача мой роты – железнодорожный вокзал. Обеспечение прикрытия и блокирование района возлагается на 2 дшр. После захвата вокзала подразделениями Морской Пехоты, 276 МСП блокирует северную часть железнодорожного моста с левого фланга. Через блокпосты 2 дшр к вокзалу должна подойти 3 дшр.

2-й дшр досталась незавидная судьба. Она вошла в город 14 января и сразу была брошена на прорыв в центр города. Десантники добрались до здания Совмина. По словам очевидцев, там был настоящий ад. За четыре дня рота потеряла убитыми и ранеными половину личного состава. Основные силы федеральных войск так и не смогли пробиться к зданию, поэтому бои ей пришлось вести в условиях почти полного окружения. Не было возможности оперативно эвакуировать раненых. Не хватало воды, продуктов, медикаментов. Их переправляли в осажденное здание только ночью. После того как боевики были выбиты из здания Совмина и приле­гающей к нему территории, 2-ю дшр отвели на кратковременный отдых. Ее личный состав ко времени выдвижения на Минутку доукомплектовали за счет прибывшей из бригады роты резерва.

По общему замыслу: в ходе выполнения боевой задачи моя рота должна выдвинуться на Минутку и захватить на ней пять многоэтажек. Одновременно с этим обеспечение выдвижения и блокирование захваченных зданий от вокзала должна осуществить 3 дшр. После захвата последнего многоэтажного дома моя рота блокирует его своими силами. Подытожив сказанное, генерал отметил: «Задача очень большая, и, по всей видимости, вся сегодняшняя операция ограничится лишь захватом вокзала».

Выйдя из штаба, я зашел к четырем бойцам из моей роты, ранее выделенным для обеспечения работы штаба, и отдал распоряжение: «Убыть в роту для подготовки к операции». Правду говорят, что глаза – зеркало души. Нет, в их глазах не было страха, а только безысходность, такая, какая бывает у людей, судьба которых от них уже не зависит. У меня самого на душе было почти также муторно. Махнул рукой: «Ладно, оставайтесь».

Про себя же подумал: «Пусть судьба будет к ним благосклоннее». Конечно, это не основной аргумент, почему я оставил парней при штабе. Главная причина моего решения заключалась в том, что воевать в городе лучше небольшими группами.

Наличие в роте трех офицеров (включая меня) и прапорщика позволяло добиться хорошего управления всеми четырьмя штурмовыми группами по 12-13 в каждой. Использование большего количества людей – нецелесообразно. Этим четверым бойцам сам Господин случай дал шанс выжить.

Меня беспокоило, что практически на все пути предстоящего выдвижения мы подвергались опасности быть окруженными. В штабе я говорил об этом, для убедительности пытался подтвердить слова данными оперативной обстановки, нанесенной на карту. Но мои замечания во внимание не приняли.

Карта же со всей очевидностью свидетельствовала: батальон втягивался в мешок, который боевики могли затянуть в любое время. А что боевики умело использовали тактику окружения, ни для кого уже не было секретом. Впоследствии я все же принял меры, чтобы обезопасить себя от возможности такого исхода.

«Группы, вперед!»

Холодная январская ночь в пылающем городе заставляет выбивать зубами дробь. Прибыв в пункт сбора, я получи последние уточнения боевой задачи. Еще раз с командирами групп проверил вооружение и снаряжение бойцов. Особую гордость мои ребята испытывают от того, что очередной раз идут первыми, а это на войне в особом почете.

Возбуждение, достигнув своего апогея, переходит в азарт и подавляет страх. И вот наконец долгожданная команда: «Группы, вперед!».

Первыми в моей роте идут две группы спецназа, следом – четыре группы морпехов. На небольшом удалении мелькают тени морпехов из блокирующей 2 дшр. Выдвигаемся к площади рывками. Бойцы СпН ГРУ прошли 60 метров. По команде тихо подтягиваются штурмовые группы. Артиллерийская стрельба прекратилась. Не знаю почему, но это обстоятельство насторожило. На войне порой начинаешь интуитивно чувствовать опасность.

Не доходя до шоссе, по связи попросил артиллеристов открыть беспокоящий огонь по площади, до которой было еще метров 700. Честно говоря, через пару минут я об этом очень сильно пожалел. Лупили они с «ювелирной точностью»: снаряды ложились на расстоянии 30-50 метров от направляющих групп! Пришлось срочно потребовать прекратить стрельбу. Мне в ответ: «Нет команды сверху». Вновь и вновь отчаянно взываю к артиллеристам прекратить огонь. Лишь через две минуты выстрелы смолкли.

По возвращении на базу я крепко «побеседовал» с начальником артиллерии. Он проговорился, что во время штурма по нас столь рьяно и упорно вел стрельбу один из дивизионов объединенной группировки, личный состав которого находился в тот момент в изрядном подпитии. Как выяснилось, артиллеристы, услышав стрельбу, решили самостоятельно поддержать огнем штурмующих Минутку. Не внеся в свои расчеты корректировок и вообще не имея никаких данных об обстановке, они сработали по принципу: «Хотели как лучше…»

Зло выматерившись на родную артиллерию, мы продолжали выдвижение к площади. Стремительно пересекли шоссе. Место для перехода оказалось очень неудачным. Во-первых, высокая насыпь не позволяла при необходимости поддержать огнем, ушедшие вперед штурмовые группы. Во-вторых, как и все шоссе, оно прекрасно простреливалось и со стороны частного сектора и со стороны Минутки.

В качестве прикрытия за насыпью оставил четвертую штурмовую группу. Ее основная задача: блокировать со стороны частного сектора место пересечения дороги, не допускать его захват боевиками. В противном случае они получали возможность зайти к нам в тыл и окружить. Конечно, пришлось допустить некоторое нарушение в плане операции, но я был вынужден это сделать. Пройдя метров триста, по этой же причине пришлось оставить еще одну группу прикрытия. Только теперь я был полностью уверен в надежности нашего тыла.

Надеяться только на себя

Постепенно добрались до вокзала – он оказался пуст. Осмотрев прилегающие здания, вторая рота блокировала его. Из окон вокзала Минутка с комплексом многоэтажек перед ним была как на ладони. Организовали круговое наблюдение с применением ночных биноклей БН-2. Практически сразу обнаружили мерцание в некоторых окнах домов – свидетельство того, что мы здесь не одни.

Неожиданно чуть позади наших позиций темнота разорвалась всполохами огней. Ночь наполнилась грохотом стрельбы. Ахнул выстрел из гранатомета. На атакованный фланг пришлось немедленно послать группу для его усиления. Оставшиеся продолжали следить за площадью. Напряжение нарастало. Внезапно стрельба смолкла. Некоторое время спустя вернулись спецназовцы, посланные в подкрепление. Они рассказали: обстрел был произведен, по все видимости, немногочисленным патрулем духов. Отчетливо слышались крики «Аллах акбар», которые после ответного огневого удара с наших позиций прекратились.

В здание вокзала внесли двух раненых. У одного из них очередью была простреляна грудь. Входные и выходные отверстия указывали на калибр 7, 62 мм – дыры такие, что, казалось, в них свободно мог войти палец. Крови практически не было. Жаль беднягу! Трудно пересказать, что испытываешь, когда находишься рядом с человеком, который продолжает хвататься за ускользающую жизнь, а ты ничем не можешь ему помочь.

С эвакуацией тяжелораненого медлили. Командиры запросили базу о помощи и ждали прибытия техники, но когда вокруг кишат боевики, надеяться на нее – равносильно детской наивности. В сложившейся обстановке организовывать эвакуацию следовало самим и как можно быстрее. Не знаю, что стало с тем парнем, но если он не выжил, то вина за это лежит только на «ожидающих» начальниках.

Ближайшую задачу рота выполнила полностью и минимальными потерями. Это радовало. После всего пережитого на Минутку, честно говоря, желания идти не возникало. В душе теплилась надежда, что на сегодня операция закончится взятием вокзала. Но сбыться ей оказалось не суждено.

Генерал приказал нашим группам выдвинуться на площадь и занять пять многоэтажек, определенных как последующая задача роте. К такому повороту дел мы были не готовы. Видимость той легкости, с которой мы овладели вокзалом, опьянила командование. Нас погнали вперед, совершенно не заботясь о последствиях. Мало того, что генерал сам противоречил ранее поставленной им же боевой задаче – сейчас он ставил новую боевую задачу роте.

Достаточный опыт и авторитет, как у себя в подразделении, так и в батальоне, позволяли мне в критические минуты принимать самостоятельные решения. Правда, порой эти решения, в основе которых лежал принцип целесообразности и холодного расчета, не всегда совпадали с мнением начальников. Так я решил поступить и на этот раз. Для начала попробовал тактично обосновать генералу всю нелепость и авантюрность его замыслов.

При первоначальной постановке задачи выдвижение на Минутку ставилось в прямую зависимость от блокирования 276 мсп северной части железнодорожного моста и подхода к вокзалу 3 дшр, которая и должна была обеспечивать выдвижение на площадь. Мост не блокирован, 3 дшр еще не подошла. Отсутствовали две штурмовые группы. На правом фланге – боевики.

В качестве необходимого условия выдвижения на Минутку я назвал подход 3 дшр и 276 мсп, но начальник оказался неумолим. Постепенно он начал закипать от ярости. С одной стороны, я его понимал – ведь рядом находятся генералы, которые рапортуют о своих успехах. Напротив их фамилий командир объединенного штаба ставит «плюсы» или «минусы», отмечая таким достижения.

Но с другой стороны, я категорически отказывался его понимать. Мое негодование по поводу его безразличия к жизни людей росло. Через пять минут перепалки эмоции хлынули через край. Я был взбешен, рвал и метал, но сам сделать ничего не мог и решил подключить наиболее авторитетного офицера нашей части. Связавшись с ним по радиостанции, вкратце изложил суть проблемы.

Все, что раньше я сказал генералу, офицер батальона повторил ему в точности, но результат остался прежним. Видя, что генералу на нас наплевать, мне пришлось пойти на крайние меры. Я приказал радисту доложить в штаб: «У нас садятся батареи питания для радиостанции, связь временно прекращаем».

Убежденность в том, делаю свое дело правильно, вернула мне хладнокровие и равновесие. Заметил, что командиры приданных групп СпН ГРУ с удивлением и одновременно с уважением наблюдают за происходящими радиодебатами, — это был тот очень важный момент, когда становится понятно: люди пойдут с тобой в одной связке до конца.

Дождались 3 дшр. Подразделение 276 мсп в очередной раз поразило своими спокойными, уверенными действиями при блокировании моста. В полку, прошедшем горнил начала чеченской компании, уже давно отошли от принципа рвачества. Им все равно, что подумает о них начальство. С командирами мотострелковых подразделений на месте уточняем задачу и порядок ее выполнения. И только подготовив все к выдвижению, приказываю радисту выйти на связь и доложить в штаб.

Группы передвигаются по тропе между насыпью шоссе и домами частного сектора. Шоссе уже под контролем блокпостов 276 мсп и 3 дшр, расположившейся в южной части моста. Это обеспечивает нам прикрытие левого фланга. Приближаемся к бывшему зданию милиции – первому объекту на площади. Чтобы сократить расстояние между штурмовыми группами и группами СпН ГРУ, приказываю замедлить темп продвижения. Понимаю: такая приостановка может оказаться губительной. Однако, выбора нет. Сократив расстояние между наступающими группами, в случае огневого соприкосновения я обеспечиваю прикрытие в первые секунды боя. В свою очередь, сильное огневое прикрытие дает возможность первым группам броском приблизиться к зданию и войти в него. В противном случае, утратив преимущество внезапности, больших потерь не избежать.

Захват

Группы собрались на рубеже атаки, и начался захват. Работаем слаженно и быстро. Группы СпН ГРУ ворвались в здание, за ними – остальные. В дом неожиданная тишина. Осмотрели верхние этажи. В подвалы решили не соваться – ограничились установкой расстежек в проходах. Немного отдышавшись и согласовав действия с командирами групп, приступили к захвату следующего объекта.

Схема работы штурмовых групп оставалась прежней. Однако теперь мы находились в более выгодном положении. Огневое прикрытие блокирующие группы 3 дшр обеспечивали из окон и дверных проемов захваченного ранее здания. С его верхних этажей отлично простреливались все ярусы следующего дома, который располагался углом и был намного больше. Он также оказался «чистым». Оставались еще три многоэтажки.

Пока 3 дшр блокировала захваченные нами объекты, я собрал роту в одной из комнат. Бойцы были сильно измотаны – сказывалось нервное и физическое напряжение. В процессе постановки задачи произошел конфликт. Командир приданной группы СпН ГРУ, который шел с одной из групп, внезапно отказался идти вперед. По его словам, задачу им ставил их непосредственный начальник перед убытием на площадь, и они ее выполнили. Исходя из этого, командир подразделения спецназа решил дождаться утра и вернуться на базу.

Как быть, если приданная группа отказывается идти с тобой вперед? Я не стал настаивать. Мое подразделение и раньше выполняло такие задачи самостоятельно. Ведь опыт мы приобрели в ожесточенных боях, когда с потерями приходилось «прорубаться» к президентскому дворцу. Чтобы не усугублять конфликт, я взял своих бойцов и, перейдя в правое крыло здания, приступил к уточнению задач. В душе теплилась надежда на то, что ребята из СпН одумаются и изменят решении. Так и случилось. Через некоторое время ко мне подошел командир группы В. И сказал, что все остается в силе, — они с нами.

Я вышел на улицу. Немного постоял, осмысливая увиденное. Затем распределил своих бойцов по подъездам дома, проверил связь, уточнил задачи. Зашел в одну из квартир, которую к этому времени подобрали для отдыха. Определил порядок дежурства на радиостанциях и от усталости свалился спать. В последние мгновенья перед отключением сознания я был счастлив от того, что все было здорово.

P.S. После этой операции мою фамилию по распоряжению генерала вычеркнули из списка на досрочное присвоение звания. В то время это было не важно, так на первом месте стоял вопрос жизни и смерти. Главным была безграничная вера в меня моих бойцов и всех тех, кто со мной воевал. Никогда в жизни я не чувствовал себя так уверенно, достойно и спокойно, как на войне.

Будь она проклята!