Гудермес 1995. Я – «Каштан». Первая чеченская война.

…Усталые мужчины в изодранной полевой форме смотрели телевизор молча. А между тем картинка на экране была яркой и даже милой?– женщина с девочкой прогуливаются по улице. Пожилой мужчина аккуратно сворачивает и бросает избирательный бюллетень в урну. На федеральном канале шел отчет о том, как Гудермес – второй по величине чеченский город – выбирает главу администрации Чечни и депутатов Государственной Думы.

Только через несколько дней появилась отрывочная информация, что на самом деле происходило в городе, расположенном всего лишь в 40 километрах от столицы Чечни.

В условиях войны в ту пору начали под свист пуль проводить свободные, демократические выборы. 14 декабря 1995 года, первый день этой пропагандистской акции, ознаменовался возобновлением широкомасштабных боевых действий. Ночью группа боевиков из 30-40 человек после неудачной попытки захватить отдел внутренних дел Гудермеса завладела больницей. Затем в город вошли отряды полевых командиров Салмана Радуева, Хункарпаши Исрапилова и Султана Гелисханова. Общая численность дудаевцев составляла примерно 600 человек. Они заняли весь город и блокировали сотрудников органов внутренних дел и военнослужащих внутренних войск в комендатуре и на железнодорожном вокзале.

Вот что пишет о событиях тех дней в недавнем прошлом вице-премьер Правительства России генерал армии Анатолий Куликов: «Потери российских солдат составили до сотни убитых, тяжело раненных и пропавших без вести. Чеченцев удалось вытеснить из города лишь после прихода тяжелых вооружений и полного задействования всех возможностей авиации. Моральной компенсацией в этом эпизоде чеченской войны было мужественное поведение окруженных частей, которые продержались, несмотря на отсутствие продовольствия и боеприпасов, до подхода помощи».

И действительно, федеральные войска вновь заняли Гудермес только 23 декабря. Десять дней оборону в городе держали российские милиционеры – те самые мужчины, что в перерывах между налетами в осажденной боевиками комендатуре Гудермеса смотрели телерепортажи о выборах в Чечне.

Они стояли насмерть — вологодский ОМОН, волгоградский, краснодарский, тюменский, ростовский, калининградский СОБРы… 160 бойцов удерживали комендатуру и железнодорожный вокзал. Боевики так и не смогли захватить обороняемые милиционерами объекты.

О первой чеченской войне написано и снято немало. Но информация о боях в Гудермесе и сейчас, спустя 12 лет, крайне скупа. Хорошо, что здравствуют и продолжают служить своему народу, стране участники тех событий. Например один из первых российских милиционеров, награжденных тремя орденами Мужества, полковник внутренней службы Сергей Александрович Блинов. Сейчас он руководит одним из отделов Департамента кадрового обеспечения МВД России.

Сергей Блинов только что начал работать в одном из отделов Главного управления кадров МВД России. Перебрался сюда из Ташкента, в котором родился, жил и добросовестно трудился в республиканском Министерстве внутренних дел. Но в 1995 году в Узбекистане в одночасье отменили делопроизводство на русском языке, и многие опытные специалисты, не владевшие узбекским в совершенстве, были вынуждены задуматься о своей дальнейшей судьбе, о будущем родных и близких.

В отличие от многих других, побоявшихся надевать российские погоны в условиях войны с режимом Дудаева, Блинов, не успев даже семью в Москву перевезти, отправился в служебную командировку в Чеченскую республику. Его назначили руководителем группы управления оперативного штаба в Моздоке, куратором сводных отрядов линейной милиции, которые охраняли железную дорогу от Моздока до железнодорожного вокзала Гудермеса. Заодно попросили помочь в охране огромной суммы денег – зарплаты бойцов, которую везли в этом же вертолете.

Вспоминал ли Блинов о тяжеленных денежных мешках, когда главной радостью в жизни стали одна-две затяжки сигаретой, пущенной по кругу из шести человек? Думал ли, как быстро меняются ценности? А ведь между приездом в Ханкалу и перекуром под обстрелом боевиков на полу гудермесской комендатуры прошло чуть больше суток.

Еще в вертолете стало понятно, что произошло что-то серьезное. Постоянно работала рация и вскоре прошла информация – Гудермес захвачен. На летном поле офицеров никто не встретил, хотя знали – зарплату привезли.

– Через два часа мы попали в Грозный и деньги все-таки передали по назначению, — рассказывает Сергей Александрович.

Вскоре он оказался на совещании, где решался вопрос о помощи Гудермесу. Поначалу туда даже хотели высадить десант на вертушках, но быстро поняли, что это невозможно.

Тогда было решено рвануть на выручку на четырех БТРах. В числе добровольцев оказался и Блинов. Почему он, кадровик, человек бумажной, как всем обычно представляется, профессии, принял это решение? Ответ на такой вопрос лично ему был ясен с самого начала: в Гудермесе станцию удерживают отряды милиции, которые он курировал. А командиру надо быть вместе со своими бойцами. Вопреки превосходству боевиков. Вопреки обстоятельствам. Обстоятельства же, будто назло, удерживали Блинова от выполнения принятого решения. Те четыре БТРа, которые бросили на выручку осажденным милиционерам, военные на Гудермес не пустили. Объяснили: прорваться в город по дороге, контролируемой боевиками, затея бессмысленная.

Прошла ночь, в течение которой никто не сомкнул глаз. Наконец было решено отправить в захваченный город группу краснодарского СОБРа. Блинов в то время находился на летном поле, искал любую оказию, лишь бы улететь в Гудермес, к своим подопечным. Видит: мимо идут бойцы в белой камуфляжной форме. Услышав о предстоящем вылете в сторону Гудермеса, решил к ним примкнуть. Сергея Александровича узнал заместитель руководителя ГУОШ города Грозного полковник милиции Самохвалов, представил бойцам, назвал должность, звание. Краснодарцы, что греха таить, восприняли неожиданное появление чужака настороженно. Во всяком случае, маскировочного халата для него не нашлось. Блинов понимал: в камуфляжной форме он станет прекрасной мишенью для бандитских снайперов. Но решения лететь к своим ребятам не изменил. Главное – надо попасть к подопечным. В трудную минуту надо быть вместе с ними.

…Подлетели к господствующей над Гудермесом высотке, в четырех километрах от города, в расположение архангельского батальона. Вертушка на землю сесть не смогла, зависла примерно в трех метрах. Пришлось прыгать, причем с боеприпасами. А машина тут же улетела обратно. Вышедшие из палаток солдаты окружили гостей с неба, попросили боеприпасы, патроны, которые разбирали так бережно, словно их конфетами угощали. Отдали им все, чем могли поделиться, за что краснодарским собровцам впоследствии крепко досталось, потому что не из того ведомства были солдатики. А тогда, 15 декабря, оставить ребят с голыми руками милиционеры не могли. Видели – туго им приходилось. Прорваться в Гудермес, имея в наличии танк с тремя зарядами, они все равно не могли. А от столкновения с боевиками их спасало минное поле.

С места милицейского десанта город отлично просматривался — зловещий, весь пронизанный вспышками огня от взрывов и трассеров. Самый короткий путь к нему лежал через минное поле, лезть на которое обычно никто не рисковал. В разное время минировали его четырежды, но необходимыми картами этого поля командование в то время не обладало. Боевики, к счастью, тоже. Но вопрос, идти этим маршрутом или нет, перед милиционерами не стоял. Другим путем в осажденный и насквозь простреливаемый город попасть все равно невозможно, а в осажденных комендатуре и железнодорожном вокзале было много раненых. Так что обсуждали, как лучше прорваться сквозь мины.

Сергей Блинов вспоминает: «По первоначальному плану мы хотели спуститься по дороге в прилегающее к городу село. Занимаем дом – идем дальше. В комендатуру на разведку должны пойти только двое. Решили выйти с наступлением темноты. Расчет был дерзкий – ночью боевики везде чувствовали себя хозяевами положения, и нас не ждали. Должны прорваться».

Оставили четырех собровцев прикрывать дорогу от боевиков. Десять человек пошли через минное поле. Сергей Блинов, как все бойцы краснодарского отряда, встал в цепочку.

Шли след в след, шаг в шаг, с интервалом в 10 метров. Вел группу Игорь Бойко, командир краснодарского СОБРа. Если бы он, первый, подорвался на мине, его место должен был занять следующий боец, который ведет группу дальше. Отправились. Поле все белое, бойцы в белой маскировке. Как только небо светлело от очередной «родной» осветительной ракеты, падали на снег. Четким пятном выделялся лишь подполковник Блинов в своей темной камуфляжной форме. При этом приходилось огрызаться огнем по боевикам. Вот и подумалось в какой-то миг: «Зачем я сюда полез? В 39 лет, вместе с молодыми парнями…». Нормальная реакция нормального человека – наверное, именно так оценили бы размышления подполковника в той ситуации психологи. Но надо совсем не знать Сергея Александровича, чтобы хотя бы на минуту допустить, что он может струсить.

Во время очередной перестрелки был легко ранен Игорь Бойко. Подползли, оказали ему первую помощь. Через два часа с Божьей помощью, как считает Сергей Блинов, они это минное поле проскочили. Но тут же попали под интенсивный огонь своей артиллерии.

Вскоре поняли – первоначальный план надо менять. Пробрались в подвал недостроенного частного дома на окраине села. Решили там передохнуть, обсудить дальнейшие действия. Вдруг услышали чеченскую речь наверху. Насторожились: по рации с командованием теперь не переговоришь.

Выбрались из дома ползком. Перебежками, спасаясь от огня то своих, то боевиков, преодолели последний перед комендатурой закрытый рубеж – небольшой базарчик. При этом несколько раз нарывались на кордоны боевиков. Но те либо не увидели десант, либо приняли за своих. И не мудрено – такой дерзости от кучки людей никто не ожидал.

В итоге осталось преодолеть открытое, примерно в 50 метров, пространство, которое отделяло их от комендатуры. Но как объяснить тем, к кому рвались, кто они такие, учитывая, что здесь постоянно велся радиоперехват? Вышли на позывной командира вологодского ОМОНа Сергея Голубева:
– Поставь чайку для гостей!

Он поначалу ничего не понял, хотя чаем напоить пообещал. Прошло 20 минут.
– Ну мы пошли?
– Нет, чай еще не готов. Подождите!

А спецназ краснодарского СОБРа уже двинулся к комендатуре, хотя все понимали, какой опасности подвергаются. Тут, видимо, краснодарцев проглядели уже свои. Потом они подтвердили, что видели попавшую под осветительную ракету группу, которая моментально растворилась. Тем временем краснодарцы и Сергей Блинов проскочили открытое пространство, подобрались к кирпичному забору комендатуры. Двинулись вдоль него, переговариваясь с защитниками комендатуры, убеждая, что пришли свои. Стали имена общих знакомых называть. Те пустить нежданных гостей не спешили: а вдруг это дудаевцы решили воспользоваться уловкой и под видом своих прорваться в здание? В общем, препирались долго. Командир вологодского ОМОНа Сергей Голубев потом вспоминал: «На радиосвязь со мной постоянно выходил какой-то «Каштан», интересовался, как обстоят дела у «омаров», находящихся на железнодорожном вокзале».

«Омарами», согласно кодовой таблице того времени, назывались сводные отряды милиции на железной дороге и мостах. А «Каштаном» был Сергей Александрович Блинов.

В этот момент кто-то вспомнил, что начальником штаба сводного СОБРа в Грозном был Володя Ласточкин. Спросили у «Каштана» его имя. Через минуту получили ответ: «Володя». Все сомнения отпали: наши.

Несколько бойцов побежали отпирать калитку. В этот момент боевики поняли, кто эти невесть откуда появившиеся люди. Открыли ожесточенный огонь из пятиэтажки напротив. Наши стали активно огрызаться. Буквально в метре от Блинова рухнул на снег возглавлявший группу начальник СОБРа Екатеринбургского УВД полковник милиции Леонид Григорьевич Валов. Наконец калитку удалось открыть. Ребята взяли командира, подняли на второй этаж к врачу. Тот подтвердил – выжить у Валова не было ни одного шанса. Полковник милиции Леонид Григорьевич Валов посмертно удостоен звания Героя Российской Федерации.

Попав 15 декабря около 23 часов внутрь комендатуры, Блинов решил, по просьбе командира вологодского ОМОНа, остаться в его расположении. К тому же именно здесь работала стационарная радиостанция «Джонсон». Доложил в Грозный, что на место добрались. Затем сообщил, что отряд готов взять раненых и тем же путем возвратиться на базу. Это было действительно реально, потому что своим дерзким прорывом через минное поле они при этом особого шума не наделали. Стали ждать решения руководства. Прорываться обратно не разрешили.

…До своих «омаров» Блинов так и не добрался. Выбраться из комендатуры возможности не было. Но он общался с ними по радиостанции, поддерживал как мог, говорил о том, что помощь на подходе. А главное?– держал связь с ГУОШ в Грозном, сообщал о реальном положении дел, координировал артиллерийские удары. Пригодились знания, полученные во время срочной службы.

Начались обычные военные будни, о которых все они знали по книгам и кино: обстрелы, стрельба в амбразуры. И самое нелепое от своих бывших сограждан: «Рус, сдавайся! Вы окружены!» – по рации, а как стемнеет, и под окнами комендатуры. При этом постоянное: «Вас здесь бросили, сдавайтесь, иначе мы вас все равно уничтожим».

Прикрыть все здание силами собровцев, омоновцев и 30 солдат внутренних войск было проблематично. Имелись, правда, четыре БТРа – три в рабочем состоянии. Использовали их на самых опасных точках. Например, часть здания, где оборону держали собровцы и солдаты, была полуразрушена, и особых препятствий для штурма не было. Наши были готовы схватиться даже в рукопашной.

До полного освобождения Гудермеса оставалось еще 8 долгих дней.

Время шло и незаметно, и медленно. Ночи, дни – все смешалось. Правда, была солярка, работал дизель. Хватало энергии подзарядить аккумуляторы рации, чтобы смотреть по телевизору новости. Лишь через несколько дней сообщили, что там идут бои. А по рации бойцов уговаривали продержаться еще немного – мол, помощь близка. Но наступал новый день, а прорыва так и не было. Попытки немногочисленными силами деблокировать осаду боевиков к успеху, как правило, не приводили.

А здание бывшего педучилища, ныне – комендатуры, простреливалось практически со всех сторон. Были у боевиков и бесшумные винтовки. Выстрела при этом не слышно, только над головой осыпающуюся штукатурку замечаешь. Тогда даже правило появилось: по трое не курить. Дело в том, что за несколько секунд, пока от одной спички начинал прикуривать третий, раздавался прицельный выстрел. 18 декабря Блинов вышел с ребятами покурить в коридор, и в них тут же фуганули из гранатомета. Снаряд чуть выше головы пролетел. Сильнейшую контузию получил Колесников – командир волгоградского СОБРа…

За два дня до этого, 16 декабря, краснодарцы приняли решение вырваться из окружения, чтобы вывезти раненых. Многие к тому времени погибли из-за того, что им не смогли оказать необходимую медицинскую помощь. У вологодского врача Полицына были тогда лишь обезболивающие средства. Надо отдать ему должное, в тех условиях он все равно боролся за каждую жизнь. Но без лекарств и хирургических инструментов был практически бессилен. Загрузили раненых в БТРы. Послали на разведку семь спецназовцев во главе с командиром разведроты из 33-й бригады внутренних войск капитаном Игорем Кирсановым. Они проскочили почти весь город. Но на окраине попали в засаду и погибли. От идеи прорыва пришлось отказаться.

Постоянно просили о помощи бойцы, защищавшие железнодорожный вокзал. Просили отсечь боевиков огнем. Был такой момент, когда его подопечные попросили направить огонь на себя, так близко подошли к ним дудаевцы. Сергей Александрович передавал координаты и корректировал огонь артиллерии. Вот, собственно, и все, что могли для них сделать в осажденной комендатуре.

В здании, где располагалась комендатура, было чуть теплее, чем на улице. Блинов спал урывками, при первых звуках вызова бросался к рации. А оттуда твердили: «Держитесь, помощь близка».

Утром, когда по рации слышали, что блокадников вот-вот освободят, настроение было приподнятым. К обеду начинался усиленный обстрел, так что не до эмоций было. К вечеру настроение несколько ухудшалось. Впереди – еще одна ночь неизвестности. На постах находились круглые сутки. У амбразуры по очереди стояли по часу, а то и по два. Все, конечно, хотели жить и вырваться домой. Но все поддерживали друг друга, балагурили. Только командир одного из СОБРов вел себя неадекватно. Видимо, в результате контузии. Предлагал все бросить, потому что время командировки закончилось и воевать здесь никто не обязан. Пришлось его по-мужски, серьезно успокаивать и даже отстранить от командования. Эти функции взял на себя его зам.

Навещали раненых, хотя им пришлось невыносимые боли терпеть – у многих тогда гангрена началась. Чувства голода не было. Да и китайскую тушенку из продпайка?— жирную, холодную, более похожую на сало, без хлеба не очень-то хотелось есть. Тяжело приходилось курильщикам. Но вскоре следопыты нашли где-то ящик с сигаретами четвертого класса, которые основательно разъели плесень и мыши.

Хуже всего было без воды, которая закончилась на второй день, 16 декабря. Чистую, из запасов вологодских милиционеров, отдавали раненым. Сами приспособились залезать на крышу, где снег был несколько чище, топили его и пили грязную, пропахшую порохом воду, да и то по полкружки на человека. Это пойло кто-то метко назвал «гудермесским коктейлем». Ругали начальников (естественно, не стесняясь в выражениях), которые даже попытки не предприняли, чтобы сбросить с вертушки ночью боеприпасы, медикаменты и хотя бы сухари! Но самое тяжелое испытание – это постоянное напряжение, которое нагнетали дудаевцы, с наступлением темноты мелькавшие прямо под окнами комендатуры.

Оборона тем временем продолжалась. Бои шли круглые сутки. День за днем. 17-го, 18-го, 19-го. Спать люди научились стоя. Пока один стреляет, другой наспех набивает свои магазины патронами, чтобы заменить первого у амбразуры. Особенно досталось 18-го. Тогда погиб боец вологодского ОМОНа Евгений Ставцев.

19 декабря решили – надо прорываться самим. Боеприпасы заканчивались. Стало совсем туго. Предприми боевики еще одну-две плотные атаки, и обороняться было бы уже нечем. А сдаваться без боя никто не собирался. Стали разрабатывать план прорыва. Но утром 20 декабря огонь усилился. Защитникам комендатуры приказали спуститься в подвал. Так как его не было, остались на первом этаже. Федеральные войска пошли на прорыв. Людей в здании военной комендатуры разблокировали из кольца боевиков. 23 декабря был освобожден сводный отряд милиции на железнодорожном вокзале.

Уже потом выяснится, что силы занявших город бандитов превосходили российские в несколько раз.

С колонной Сергей Блинов отправился сначала в Моздок, затем попутным ночным бортом – в Москву.

Потом были другие командировки в Северо-Кавказский регион. Его работа в Чеченской республике в последующие годы была оценена еще двумя орденами Мужества.

Сергей МОНЕТЧИКОВ