Зачистки без фанатизма. Вторая чеченская война.

«Не обессудьте, что мы ничего вам не вынесли, даже чаю, — извинялся перед комбригом местный авторитет, — у нас сейчас священный месяц Рамадан, и от восхода до заката солнца Коран запрещает принимать пищу и даже пить воду. Да и обнищал народ совсем…»

Мы, признаться, и не рассчитывали на хлеб-соль в Чечен-Ауле. И на том спасибо, что в этот раз не встретили нас автоматным огнем. Вышедший навстречу мужчина протянул командиру листок. То был список оружия и боеприпасов, подготовленных к добровольной сдаче. Комбриг направил к «складу арттехвооружения» собровцев.

Всего из Чечен-Аула мы привезли 5 «Калашниковых» разных модификаций, 3 чеченских «Борза», 1 пистолет Макарова, 13 охотничьих ружей, 3 гранатомета «Муха», 15 гранат Ф-12, 35 — РГД-5, 6 — ВОГ-25, 1 бронежилет, магазины, патроны в «рожках», лентах и россыпью, тротиловые шашки, ствол от пулемета ДШК и даже… приклад от легендарного ППШ, который чеченцы принесли «до кучи», как бы убеждая федералов, что выскребли по сусекам все орудия войны.

Список был подписан и.о. главы администрации села Чечен-Аул Султаном Абуевичем Денильхановым и его заместителем Расулом Салмановичем Юсуповым. И.о. главы — интеллигентный мужчина, как оказалось, он — выпускник Института стран Азии и Африки МГУ, переводчик-арабист, был проректором Грозненского государственного исламского университета.

Сказал, что ваххабизм отрицает напрочь: «Ваххабизм — это не наше…» Пояснил, что месяц Рамадан предполагает, помимо строгого поста, абсолютное благочестие…

Признаюсь, порою очень не хотелось верить в неискренность его слов. Но истину «доверяй, но проверяй» здесь, в стреляющей вкруговую Чечне, нужно помнить свято. В том, что военным сдано далеко не все, мы убедились тут же. Собровцы, выйдя по рации на комбрига, доложили, что один из жителей, какой-то дед, пытался припрятать патроны. Его застукали с поличным и… отпустили, слегка пожурив. Ну, бывает, — старик просто забыл вовремя сдать патроны и теперь побоялся в том признаться. «Мягкая зачистка»…

Один из чеченцев, человек образованный, пока мы ходили по улицам села, весьма хвалил сталинские порядки, которые хорошо запомнил еще с детских лет. Дескать, когда нас (их, чеченцев. — Б.К.) депортировали в 1944 году, то горячую пищу по эшелону раздали уже в Астрахани, и до самого Казахстана, в течение всех пятнадцати суток пути, кормили исправно. А по прибытии каждой семье дали по корове или по пять овец. А теперь что? Работы в Чечне нет почти десять лет. Нет ни пенсий, ни пособий. Ничего не дают, а только бомбят…

Комбригу очень не хотелось выглядеть сталинистом. Выражение «работать жестко, но без фанатизма», как рассказали знакомые офицеры, слушатели Академии Генштаба, именно там в ходу, в учебных аудиториях, во время всякого рода занятий и тренировок. Подразумевается, что в действиях командира на первом месте должен быть трезвый, холодный расчет. А фанатизм — не наш метод.

Да и установка проводить зачистки «без фанатизма», «не чинить беспредел» войсковым командирам спускается свыше, оттуда, где боятся малейшей огласки в случае пусть справедливых, но «крутых», по понятиям либеральных руководителей, мер в отношении правонарушителей.

Как раз в расположении этой бригады садились «вертушки» с полномочным представителем правительства РФ в Чечне Николаем Кошманом и целой бригадой военных и гражданских прокуроров, расследующих обстоятельства «событий» в Алханюрте. Там тоже «мирные» чеченцы мягко стелили перед российскими мотострелками, утверждая, что бандитов в селе нет, и никто по солдатам стрелять не будет. Поверили, бесхитростные и добрые славяне.

Назавтра при входе в село стала подрываться армейская техника, мотострелки напоролись на укрепленный опорный пункт противника. После принятых адекватных, как говорят военные, мер алханюртовская история получила негласное наименование «Самашки-2». Помнящие первую чеченскую кампанию прекрасно знают, как встретили в том «мирном» чеченском селе, оказавшемся бандитским опорным пунктом, ту же Софринскую бригаду, таких же собровцев и омоновцев. В ту кампанию проходили мы горькие, кровавые уроки…

Чечен-Аул начинает свою историю восемьсот лет назад. И название народа отсюда пошло. По всему — здесь самые чеченские из всех чеченцев должны проживать. Местный и.о. главы имеет опыт общения с российскими военными. Рассказывает о встречах с армейским майором из шамановской группировки. Тот командир, требуя списки боевиков, напомнил, что история развивается по спирали, имея в виду то, что рано или поздно «достанет» бандитов, встретится с ними. В ответ мусульманский богослов сказал майору: «Если история развивается по спирали, не вышло бы так, как здесь у нас в 1992-м. Тогда ведь российские войска ушли и оставили нас дудаевцам…”

Наш комбриг, примеряя ситуацию на себя, пообещал: «Я вам скажу, что во второй или в третий раз сюда не зайду. И так думают все. И это знает правительство, и это знает каждый российский гражданин…» Велеречивый и.о. главы с улыбкой промолвил: «Вы — умница. Вашими устами да мед бы пить. Так, кажется, гласит русская пословица?»

«Революцию мы здесь не сделаем, но власть покажем», — такими словами закончил комбриг постановку задачи на зачистку села Пригородное Грозненского сельского района Чеченской республики. В соответствии со своим названием населенный пункт расположился в каких-то 3-4 километрах от города-ада. Собровцы из Южного, Северного и Северо-Западного РУБОПов вошли в Пригородное под надежным прикрытием все той же Софринской бригады оперативного назначения ВВ.

Солдаты — настороже, снайперы и пулеметчики держат под прицелом улицы и переулки, медленно идущие БТРы чутко водят стволами окрест, пока офицеры милиции досматривают дома и дворы, проверяют документы.

Так проходит час, другой, третий. Ни шума, ни гама, ни стрельбы, ни взрывов. Но и результатов — ноль. Если не считать найденного заложника, которого местные жители якобы прятали от бандитов. Его печальная история вкратце такова. Этот чеченец (!) работал в Татарии. Когда ехал к матери в Малгобек (Ингушетия), его схватили люди в камуфляже, связали руки и ноги телефонным проводом и увезли в Грозный.

Там держали в банде, в которую входили как чеченцы, так и славяне. Пленникам выдавали раз в три дня по литру воды и куску хлеба. В этом чеченце, весившем в добрые времена 105 кг, осталось едва ли не половина — 63 кг. До обеда работорговцы молились по-разному, а после обеда, приняв либо водки, либо наркотиков, становились «братвой» и куражились одинаково по-черному: дважды в неделю расстреливали по одному из непокорных «неверных». Нашему «герою» удалось бежать во время артобстрела.

Сил хватило добраться до Пригородного. Грозный — вот он, за взгорком. По нему бьет тяжелая артиллерия. От канонады здесь, в Пригородном, содрогаются стены домов, окна в которых наиболее предусмотрительные хозяева крест-накрест заклеили бумагой.

Едва мы вошли в село, группа местных авторитетов вручила комбригу манускрипт (приводится дословно. — Б.К.):

«Протокол решения общего схода граждан села Пригородного, состоявшегося 9 декабря 1999 года (спецоперация проводилась 19 декабря. — Б.К.).

Присутствовало 1500 человек. Собрание схода граждан села Пригородное Грозненского сельского района единогласно решает:

1. Чтобы избежать жертв и разрушений среди мирного населения, не допустить со стороны населения противостояния федеральным Вооруженным Силам.
2. Не допустить и не иметь никаких вооруженных группировок на территории поселка Пригородного. Установить круглосуточное дежурство из жителей села для соблюдения правопорядка на территории села Пригородного.
3. Выбрать из 23 тейпов старейшин и обязать каждого из них нести ответственность к нарушителям закона со стороны представителей своих тейпов.
4. Просить представителя федеральных властей и командующего вооруженными силами на Северном Кавказе о включении села Пригородного Грозненского сельского района как территорию свободной и дать статус беженцев, так как из села уехало не более 200 из 6 тысяч населения, а прибыло и прибывает из окраин города около тысячи беженцев.

Глава администрации села Пригородное Грозненского сельского района М. Гацаев».

Комбриг убрал потертый листок в сумку. Колонна по окончании зачистки выстроилась грамотно и без каких бы то ни было поломок и задержек возвратилась в пункт временной дислокации. Возвратилась с пустыми заверениями в миролюбии нескольких тысяч жителей Пригородного.

На память о пребывании в этом селе осталась фотография здешней мечети, у входа в которую воздвигнут интересный памятник. На двух досках — список местных жителей, погибших в 1994 — 1996 годах. И характерная картина: самолет, вертолет и танк, пронзенные карающим… кинжалом. Арабскую вязь не перевести, но в надписи по-чеченски одно слово всем понятно — газават.

И вот в этом-то селе нет ни одного ствола? Только наивный поверит. Но… «мягкая зачистка» закончена.

Войсковым бортом из Моздока с нами летели несколько раненых. Разговорились. Оказалось, что Владимир, старший лейтенант милиции из Южного СОБРа, участвовал в той самой спецоперации в Чечен-Ауле. Спустя сутки он занимался оборудованием позиций, насыпал бруствер над окопом, когда из тумана раздалась автоматная очередь. Пуля разбила офицеру руку. Стреляли со стороны «зачищенного» несколько дней назад и разгневанного «неадекватными» действиями армейцев Алхан-Юрта.

Уже в новом году на самом высоком уровне было заявлено о том, что в Чечне, там, где потребуется, будут проводиться повторные зачистки.

Солдаты внутренних войск и сотрудники милиции «без фанатизма», но смело пойдут наступать на… пресловутые грабли. Наступая на грабли, либо ранят ногу, либо набивают шишки на лбу. На войне, к нашему прискорбию, забытые уроки, уроки без выводов, приводят к трагедиям. Те же софринцы, проводившие «мягкие» зачистки вокруг Грозного, уже в окраинных его кварталах попали в огневой мешок бандитов. «Духи» дрались с фанатизмом…

Журнал «Братишка», февраль 2000 г. Борис КАРПОВ