Российские пленные: забыть поскорее?
Для десятков российских матерей день 8 марта — не праздник. Именно в этот день год назад оборвались жизни их сыновей в Чечне. Восьмого марта 1996 года попали в плен к чеченцам и 38 бойцов 15-го блокпоста 166-й Тверской отдельной мотострелковой бригады.
В марте 1995-го в расположении 166-й бригады побывала делегация Нижнего Новгорода во главе с губернатором Б. Немцовым. Привозили подарки, встречались с солдатами. В бригаде было немало нижегородцев, тогда она входила в состав 22-й армии. На днях в бригаде побывала зам. председателя комитета солдатских матерей Нижегородской области Г. Лебедева.
— Галина Федоровна, с какой целью вы ездили в бригаду?
— Надо было узнать, как идут дела по возвращению из плена оставшихся в живых солдат этой бригады, которые попали в плен 8 марта прошлого года на 15-м блокпосту.
— Как вас встретили, и что удалось выяснить?
— Встретили-то нас хорошо, разговаривала с командиром бригады и его заместителем по воспитательной работе, но узнать что-либо почти не удалось. Командиры никак не могли понять, зачем мне это нужно. Пропавших без вести практически никто не ищет. — «Если матери их в бригаду не обращаются, то мы и не ищем», — так мне дали понять командиры. А в бригаде без вести пропавшими считаются 23 человека. На самом деле гораздо больше, потому что, оказывается, в списках, без вести пропавших из состава бригады нет прикомандированных, присланных из других частей.
Сегодня в Чечне, по официальным данным, пропали без вести более 1200 российских военнослужащих. Реально — гораздо больше. Эти 1200 — только те, кто как-нибудь дал о себе знать или о нем знают в части. О многих вообще нет данных, что они в плену, потому что в бой бросали наспех сформированные части из солдат, собранных чуть ли не из всех гарнизонов России. Путаница в документах такая, что сам черт не разберется.
Вряд ли будет исключением судьба, например, сержанта В. Терентьева. По документам, он был отправлен в военный госпиталь Владикавказа и по окончании лечения в часть не возвратился. Командование не знает, где его искать, и в комитет солдатских матерей ответило, что «Сержант Терентьев В. А. служебно-боевые задачи в Чеченской республике не выполнял», а он, оказывается, давно в плену. Нашла его мама, в одном из горных сел, которой сердце подсказало, что сын в беде.
— Галина Федоровна, а что-нибудь все же известно, по вашим каналам, о судьбе этих 38 солдат из бригады?
— Десять человек из них были расстреляны в августе прошлого года, во время штурма боевиками Грозного. Восемь из этих десяти — опознаны. Еще десять человек сумели вырваться на свободу, их адреса мне дали в бригаде. Если бы удалось списаться с ними, тогда эта ужасная страничка чеченской войны была бы восстановлена.
— Еще в прошлом году ходили слухи, что этот блокпост был кем-то предан чеченцам, или даже пропит…
— Каким-то чудом капитан Владимир Бараненко переслал жене из плена письмо.
Вот выдержки из него: «Вы, наверное, слышали новости по телевизору, что блокпост офицеры пропили и продали за 6 тысяч долларов… У меня такое ощущение, что блокпост был продан, только кем, это пока неизвестно…»
Из письма капитана В. Бараненко следует, что блокпост был действительно предан кем-то из своих. Домой он не вернулся, был расстрелян чеченцами.
Судьба остальных солдат этого блокпоста остается неизвестной. Скорей всего, они в плену. В комитет солдатских матерей недавно приезжала мама одного из солдат, она побывала в Чечне, где искала своего без вести пропавшего сына. Рассказала, что там в каждом селе по несколько десятков русских рабов.
— Когда мы были в Ростове-на-Дону, в лаборатории, где ведется опознание погибших русских солдат, — рассказала Г. Лебедева, — нам дали список их останков с приметами. У нескольких человек нашли жетоны, по ряду признаков мы определили, что они из 166-й бригады. В штабе во время этой встречи так и не удалось найти списка солдат с номерами этих жетонов. Вспомнили, что отдали их перед поездкой в Чечню какому-то прикомандированному старшине, а где он сейчас — никто не знает. В бригаде вообще нет никаких документов, которые могли бы раскрыть судьбу 15-го блокпоста. Этим делом будто бы занималась военная прокуратура Северокавказского округа, но результатов расследования в бригаде не знают.
— А вообще в бригаде делают ли что-нибудь, чтобы вернуть своих солдат из плена?
— У меня осталось ощущение, что командование хочет только поскорее забыть все, что связано с чеченской войной. Живут совершенно без денег, все заботы у командования — как выжить живым после этой войны. А поиски пропавших без вести — лишняя головная боль.
…Можно еще как-то понять, почему после Великой Отечественной было столько пропавших без вести: огромные масштабы войны, окружения, отступления, всеобщая неразбериха, но в наше-то время… После той войны поисками без вести пропавших солдат занимались в основном пионеры-следопыты, после этой — одни матери.