"Смертельная" лаборатория. Проблема идентификации погибших

Эта стена с маленькими белыми прямоугольничками, пожалуй, самое скорбное место в 124-й судебно-медицинской лаборатории Северо-Кавказского военного округа. Под потолком огромная надпись — «Им возвращены имена». И фамилии... Много фамилий... На сегодняшний день этих белых карточек на стене — 559. Столько имен возвращено из небытия...

В России еще очень много людей, для которых чеченская война не закончилась. Это матери, колесящие в поисках своих пропавших сыновей по израненным чеченским дорогам в надежде зацепиться хоть за какую-то ниточку, связывающую с родной кровинушкой. Это те, кто до сих пор лежит без имени-отчества в вагонах-рефрижераторах в Ростове-на-Дону (а там сегодня еще 435 неопознанных останков). Продолжается война и для офицеров 124-й судебно-медицинской лаборатории, которые делают сегодня почти невозможное — опознают в тех страшных останках, привезенных из Чечни, чьих-то сыновей, мужей, отцов. Работа эта адская, здесь нужно иметь железные нервы и колоссальную выдержку. А еще надо быть высоким профессионалом: не секрет, что зачастую тела сюда поступали изуродованными до неузнаваемости, а то и просто в виде мешочка серого пепла — все, что осталось от человека. Но люди, работающие здесь, знают свое дело. И белые прямоугольнички на скорбной стене — результат их работы.

Свой посильный вклад в эту адову работу вносит и Анна Ивановна Пясецкая — мать погибшего солдата-десантника, на себе испытавшая и горечь от тяжких месяцев безрезультатных поисков сына как в Ростове, так и в Чечне, и отчаяние от безысходности и непонимания, и радость (если, конечно, в этом случае данное слово уместно) от того, что после десяти месяцев после гибели ее сын все-таки нашел свое последнее пристанище...

Рядовой рязанского десантного полка Николай Пясецкий 1 января 95-го входил в составе батальона ВДВ по Старопромысловскому шоссе в Грозный. Где-то около 18 часов, когда колонна прорывалась на железнодорожный вокзал, десантники были обстреляны боевиками. «Бээмдэшку», в которой находился Николай, подбили выстрелом из гранатомета. Беззащитная техника оказалась легкой добычей для чеченцев. По свидетельству одного из солдат, оставшегося в живых и сумевшего выбраться из подбитой машины, боевики в упор расстреляли раненых, забрали оружие и ушли. Но в те первые дни январских боев было, видимо, не до убитых, и все, кто остался в той подбитой БМД, сразу же попали в списки без вести пропавших. Так начались для Анны Ивановны кошмарные месяцы поиска — в ростовском госпитале, на пункте отправки, в вагонах-рефрижераторах, в Моздоке, в Грозном... Однажды она была рядом с сыном — в лаборатории готовили к отправке на родину тела опознанных. Спутав фамилию и не обратив внимания на приметы, Колю подготовили к отправке на Алтай. Человек за компьютером просто ошибся, сказав, что Николай Пясецкий в компьютерных данных не значится, а в это время его тело находилось совсем рядом, в заколоченном гробу. Когда «груз 200» пришел в дальний алтайский поселок, родители Жени Гилева (а именно за него приняли Николая) вскрыли цинковый гроб, но опознать тело было уже невозможно. Так и похоронили они Колю как своего сына, а Женя тем временем лежал в одном из вагонов, и была при нем гильза, в которой была записка, что он — Женя Гилев. Все это станет ясно намного позже, и у солдатской матери попросят прощения за ошибку эксперта...

До чеченской войны проблема массовой идентификации трупов практически не стояла. Она решалась на уровне тех знаний и навыков, что были накоплены за долгие годы судебной и медицинской практики. И этого хватало. Серьезно этот вопрос встал в январе 1995 года. Так случилось, что Ростов-на-Дону стал в то время прифронтовым городом — именно сюда летели переполненные «черные тюльпаны», вывозившие из воюющего Грозного погибших российских солдат и офицеров. Тела поступали на пункт отправки ростовского окружного госпиталя, но не всем из них суждено было продолжить путь на родину. Многих просто невозможно было опознать: обглоданные собаками, разорванные на куски, обгоревшие... Госпиталь был не в состоянии справиться с этим нескончаемым потоком смерти. На его территории стояли переполненные телами вагоны. Тогда-то и пришли на помощь сотрудники окружной судебно-медицинской лаборатории. Инициатива в данном случае шла, как говорят, снизу. Работа по опознанию стала для них второй, нештатной обязанностью. Кстати, уже позже, когда заговорили о захоронении всех, кто не подлежит идентификации, в братской могиле и начальник лаборатории полковник Владимир Щербаков заявил, что многих из тех, кто лежит в вагонах, опознать все-таки можно, но для этого нужны время и деньги, некоторые высокие чиновники попеняли: если бы, мол, в свое время не проявили инициативу, сейчас бы подобных вопросов не возникало... Комментировать не буду, скажу лишь одно — тогдашнее желание сотрудников 124-й СМЛ помочь в опознании погибших вскоре стало их основным занятием и главной обязанностью. И они многое сделали для того, чтобы стало меньше безымянных жертв этой войны. После того как стало известно, что уже около тысячи неопознанных тел скопилось в вагонах-рефрижераторах в Ростове-на-Дону, в Москве впервые, наверное, задумались об усилении возможностей лаборатории. По указанию Генерального штаба она была переведена на новый штат и обеспечена необходимым оборудованием. И если первые работы по идентификации проводились здесь по старинке, без должной технической оснащенности, что иногда приводило к досадным и трагическим ошибкам, подобной той, что произошла с сыном Анны Ивановны Пясецкой, то сегодня в распоряжении экспертов судмедлаборатории современные компьютеры, новые технологии. Лаборатория едва ли не единственная в мире внедрила метод, по которому, сравнивая отпечатки стоп, ладоней, пальцев погибших и их живых родителей, можно определить степень их родства. Здесь впервые применили на практике методику сравнения прижизненных флюорограмм с посмертными рентгеновскими снимками грудной клетки. Так как флюорограммы делают всем призывникам, их заложили в память компьютера. Туда же ввели и рентгеновские снимки находящихся в лаборатории тел. Машина сама ищет и нередко находит совпадающие признаки. Разработана в лаборатории и еще одна оригинальная методика. Дело в том, что череп каждого человека имеет шестнадцать характерных антропометрических точек. Так вот: эксперты берут прижизненную фотографию, отмечают эти точки и вводят в компьютер. Затем с помощью специальной рентгеновской установки делают снимки черепа погибшего и тоже заносят в базу данных. А дальше дело техники — компьютер сам находит нужные шестнадцать точек...

Проблема сегодня заключается в другом: не хватает прижизненной информации о погибшем. Нередко бывает так, что о человеке после его смерти становится известно намного больше, чем было известно при жизни. И это здорово затрудняет процесс идентификации личности погибшего.

Все находящиеся в лаборатории останки (а сейчас, с началом работ по эксгумации в местах недавних боев на территории Чечни, их поток возобновился) условно делят на три группы: «белые», «желтые» и «красные» — по цвету бирки-указателя. С «белыми» проще, они пригодны для визуального опознания, но таких сегодня в ростовских вагонах — не более тридцати. Чуть сложнее с «желтыми» — опознать их трудно, но можно: по каким-то шрамам, родинкам, татуировкам и даже переломам, если они, конечно, были занесены в свое время в медицинскую карту. Большие проблемы с «красными» — здесь не осталось никаких отличительных внешних признаков, зачастую это обугленные, скелетированные останки, и работать с ними может только специалист высокого класса. Новые технологии позволяют многое: скажем, по костям установить возраст, пол, рост человека. Но ведь и этого бывает мало. Некоторых «красных», возможно, не удастся идентифицировать никогда — они превращены в пепел. И если раньше еще можно было найти очевидцев гибели, установить место и сузить круг поиска, то с течением времени это становится все сложнее и сложнее...  

В поисках своего сына Анна Ивановна Пясецкая исколесила пол-Чечни. 9 февраля 95-го добралась до Грозного. Три недели прожила она в этом городе, обошла все прилегающие к президентскому дворцу улицы.

Ей удалось восстановить в деталях обстоятельства гибели десантной «бээмдэшки», ее точное местонахождение... И если бы не ошибка эксперта, прах Николая Пясецкого намного раньше обрел бы покой в родной земле. Но этого не случилось. И снова — долгие месяцы поисков, отработка различных версий... В процессе этой работы Анна Ивановна, сама того не замечая, скопила массу ценной информации о погибших и пропавших без вести. Эта информация так и осталась бы невостребованной, если бы не случай: в рязанском десантном полку готовились к открытию памятника погибшим однополчанам, но судьба нескольких человек оставалась неизвестной. Обратились к Анне Ивановне с просьбой помочь в розыске сослуживцев ее сына, с учетом приобретенного опыта, так сказать. И накопленная за долгие месяцы поисков информация здорово пригодилась — вскоре были опознаны и похоронены на родине Динар Актуганов и Владимир Саенко из Колиного экипажа. Наверное, тогда можно было бы забыть весь этот кошмар, но видя страдания других матерей, с кем судьба свела Анну Ивановну в Чечне и в Ростове, она так и не смогла жить спокойно. Сегодня эту женщину можно чаще встретить где-нибудь далеко от дома, чем отыскать в ее московской квартире.

Недавно вернулась она из Чечни, где почти два месяца совместно с российскими и чеченскими матерями, а также официальными представителями российской и чеченской комиссий занималась поиском мест захоронений российских военнослужащих, эксгумацией останков и переправкой их в лабораторию. А через несколько дней она была уже в Ростове. Сегодня Анна Ивановна занимается делами пропавших без вести разведчиков 101-й бригады внутренних войск. Во время последней поездки в Чечню она специально встречалась с местными жителями, очевидцами тех августовских боев в Грозном, уточняла детали. «Моя задача — сузить круг поиска, а дальше все дело за экспертами ростовской лаборатории», — говорит Анна Ивановна. В ее рабочей тетради — подробнейшая схема того последнего боя, в котором погиб удостоенный посмертно звания Героя России офицер внутренних войск капитан Олег Визнюк со своими бойцами, некоторые детали, по которым можно точно установить обстоятельства гибели того или иного разведчика, числящегося сегодня в списке без вести пропавших... И дай Бог, чтобы хватило этой женщине сил и терпения довести начатое дело до конца, ведь она взвалила на себя непосильную ношу и делает все для того, чтобы вернуть погибшим их подлинные имена.

За три с половиной года после начала чеченской войны через судебно-медицинскую лабораторию Ростова-на-Дону прошло около тысячи погибших военнослужащих. Больше половины из них обрели упокоение в родной земле. Но офицеры и служащие лаборатории делают все возможное, чтобы как можно меньше было у России безымянных солдат. Вот и недавно на скорбной стене появились новые имена — опознаны тела военнослужащих внутренних войск старших лейтенантов Константина Мальцева и Игоря Устелемова, прапорщика Александра Медникова, рядового Евгения Полымова. Четыре белых прямоугольничка... Месяцы долгой и кропотливой работы. Еще несколько человек возвращены из небытия...

А чеченская война будет продолжаться до тех пор, пока мы не назовем и не похороним последнего из павших на ней.