Когда не сломлена душа

Это было в марте 95-го. В комитете солдатских матерей раздался телефонный звонок. Из московского военного госпиталя звонил лейтенант-десантник Сергей Чернов. Трубку сняла Татьяна Юрьевна Значкова.

— Приезжайте, — попросил Сергей. — У нас тут солдат лежит без рук. Совсем отчаялся парень, все твердит, что никому он теперь не нужен. А сегодня обронил: «Как просто — встать на окно и... Ноги-то у меня есть».

Через некоторое время Татьяна Юрьевна уже сидела возле этого парня — бывшего солдата Российской армии Владимира Иванова. Несколько часов кряду говорила она с ним «за жизнь» и поняла: парень хоть и расклеился (не удивительно — столько месяцев по госпиталям, да еще вдали от дома), но не сдался. Его-то и поддержать по-настоящему здесь некому было — все соседи по палате тоже покалечены войной. Выход один — брать парня под свое крыло...

Володя Иванов

Собрав всю силу, он сумел все-таки выбраться из подбитой, пылающей машины — весь в крови, в загоревшейся одежде. Вдруг вспомнил, что в правом кармане брюк у него лежит граната. Он стал тушить огонь истекающими кровью культями. Как позже скажут врачи, это и спасло ему жизнь — огонь прижег раны, хлеставшая фонтаном кровь остановилась.

Потом он еще куда-то бежал... Его подобрали и отвезли в госпиталь солдаты внутренних войск. Когда Володя пришел в себя, кто-то сказал: повезло тебе, парень, из таких переплетов живыми не выходят. Он же непонимающе смотрел туда, где должны были быть руки... Повезло?!

От службы в армии Володя Иванов никогда не отлынивал. Повестку из военкомата получил перед самой защитой диплома в Стерлитамакском химико-технологическом техникуме. Отсрочки просить не стал. Директор техникума успокоила: «Не переживай, знания у тебя есть, придешь — защитишься, авось не успеешь все перезабыть за полтора года».

Служить попал в Чернореченск, что под Самарой. В ноябре 94-го в отпуск приехал. Родители не могли нарадоваться на парня — окреп, возмужал. Вернулся в часть — прислал письмо, что доехал хорошо, все у него нормально. На этом связь с сыном у Ивановых прервалась. А тут еще и Чечня... Перед Новым годом мать несколько раз пыталась вызвать сына на переговоры, но безуспешно. Звонила в часть — тоже все напрасно. Обеспокоенная судьбой сына, собралась уже было ехать в Чернореченск, но 21 января принесли телеграмму о том, что Володя находится в госпитале в Подольске. В тот же день Раиса Алексеевна выехала в Москву. В госпитале, увидев его, стоящего в коридоре в накинутом на плечи халате, успокоилась: раз на ногах, значит, болезнь не тяжелая.

Володя привел ее в палату, где лежали раненные в Чечне солдаты — кто без рук, кто без ног. Смотреть на это было страшно. А Володя ходил по палате взад-вперед и не знал, с чего начать разговор. Потом вдруг резко остановился перед ней и сказал:

— Я был в Чечне. У меня нет рук, мама.

Она смотрела на него и ничего не понимала. Он три раза повторил ей эти слова, прежде чем до нее дошел их страшный смысл. Поняла и упала — потеряла сознание.

Пришла в себя — заплакала. Володя успокоил:

— Не плачь, мама. Нельзя плакать перед этими ребятами. Им и так тяжело...

Он и сам старался не плакать. Но чем дольше лежал в госпиталях, тем мрачнее становилось на душе. Одолевали мысли — кому он нужен теперь? Вот тогда-то и раздался в комитете солдатских матерей звонок от лейтенанта-десантника.

С тех пор, как у постели Володи появилась Татьяна Юрьевна, жизнь для него приобрела новый смысл. Через три дня она попросила у начальника госпиталя разрешение забрать Володю на выходные к себе домой, оставила расписку о том, что отвечает за здоровье раненого. Дом Значковых стал отныне для Володи вторым домом — Татьяна Юрьевна и ее сыновья, Саша и Дима, помогали парню во всем. Так постепенно возвращался Володя к нормальной жизни... И все же, нет-нет да и появлялись слезы на глазах парня. «Я ведь даже девчонок поласкать как следует не успел», — признавался Володя своим добровольным помощникам. Его, как могли, успокаивали, да много ли толку в этих словах. Так уж получилось, и надо привыкать к новой жизни. Никому не хотел он быть обузой, сам хотел обслуживать себя. А для этого ему нужны были руки. Свои руки. Пусть даже искусственные.

В те дни в «Вечерней Москве» появилась маленькая заметочка о российском солдате Иванове, и москвичи откликнулись. Одна женщина ходила с этой газетой по квартирам и собирала деньги для Володи. Собранные средства она передала парню, когда он впервые после выписки из госпиталя смог сам навестить родителей в родном Стерлитамаке.

Большим разочарованием для Володи стали протезы, которые ему сделали в Москве. Своими новыми «руками» он вряд ли мог что-либо держать. «Ничего, привыкнешь — чточто, а стакан удержать сможешь», — цинично напутствовали его столичные чинуши.

Это был приговор. Какой-то недалекий человек заранее уготовил парню «светлое» будущее — с бутылкой в кармане и стаканом в руке. Но он до армии мечтал совсем о другом — об учебе в институте, хорошей карьере — учился-то на «отлично». А что теперь?

Но и в этот момент рядом оказалась мама Таня. Как смогла, успокоила парня, а потом решилась на отчаянный шаг — обзвонила аккредитованных в Москве иностранных журналистов и пригласила их к себе, чтобы они смогли поговорить с Володей Ивановым. Швейцарское и немецкое телевидение показали сюжет о русском парне без рук в своих странах, и люди этих стран приняли самое активное участие в его судьбе. В Швейцарии был даже создан специальный фонд, а тележурналисты Тереза и Лоран Обрехт, снявшие сюжет, стали к тому же Володиными друзьями, организовали у себя в стране сбор средств для того, чтобы Иванов мог приобрести немецкие биомеханические протезы. Из Германии приехал сотрудник Баварского министерства по защите окружающей среды Рудольф Дакс, он привез деньги на протезирование и приглашение приехать в Германию и продолжить учебу там. Так началась новая полоса в жизни Володи Иванова.

Протез правой руки ему сделал в московском филиале немецкой фирмы врач-протезист Отто Бок. Деньги, почти десять тысяч марок, собрали в Швейцарии. Это был уже не тот тяжеленный агрегат для держания стакана — в первый же вечер парень взял ручку и написал крупными буквами свое имя: ВОЛОДЯ ИВАНОВ. Пытался он своей новой рукой держать и ложку во время еды — получилось. Это было начало.

В Мюнхене Володе сделали протез левой руки, которую в бою оторвало выше локтя. Сейчас Иванов проходит в Германии реабилитацию и помимо лечения изучает немецкий язык, работу на компьютере, восстанавливает в памяти знания по химии и математике. Он мечтает учиться дальше. И хочется верить, что мечта его осуществится.

А недавно в жизни бывшего солдата произошло еще одно важное событие — он впервые после трагедии встал на горные лыжи и самостоятельно спустился с горы. Это было в Швейцарии, куда он приезжал в гости к Лорану и Терезе.

Постепенно возвращался парень к нормальной жизни, от которой его оторвала война. Впервые Володя стал улыбаться. Он встретил на своем пути добрых и отзывчивых людей — и в России, и за границей. Не оставили без внимания семью Ивановых в Стерлитамаке — без проволочек установили телефон, и Вовка может теперь в любой день позвонить родителям. Помогли в Москве — всякий раз, бывая проездом в столице, он спешит в гости в свой второй дом — к Значковым. Хочется верить, что у него и дальше все будет хорошо...

А у других? Ведь война искалечила немало молодых тел, юных судеб. Огромное спасибо «загранице» за то, что она помогла вылечить израненную душу российского солдата Володи Иванова. Но она вряд ли сможет помочь всем, кто нуждается сегодня не только в качественных протезах, но и в нормальной заботе, участии, сочувствии. Жаль, но в нашей великой державе еще не придумали протезы для души. Пригодились бы они некоторым нашим чинушам...

P.S. Перед самой сдачей материала в печать из Мюнхена позвонил Володя Иванов и попросил через «Братишку» обратиться к бойцам 81-го оперативного полка внутренних войск, которые привезли его в госпиталь: может, кто-то вспомнит тот первый январский день 95-го, когда на улицах Грозного они нашли парня без рук и спасли его. Откликнитесь!

В свою очередь, мы поздравляем Володю с днем рождения — 23 марта ему исполнилось 24. Удачи, братишка!